Пастушки переглянулись… уселись. И с видимой охотою принялись уминать прихваченную Мишей в путь печеную рыбу. Ели так, что за ушами трещало, видать, не очень-то их хозяева баловали… в отличие от коров.
— А что, собак-то у вас нету? — словно бы невзначай спросил Михаил.
— Чего ж нету-то? На ночь из замка берем…
— А замок, значит, ночью без собак?
— А зачем им? Но к осени вырастят — щенки есть.
— Приказчик Яков, он там за главного?
— Приказчик? А-а-а, герр Штраузе, баллеймейстер… магистр имения, замка то есть, — цыганистый парнишка оказался весьма даже неглуп, пояснил толково. — Приказчиком его наши зовут — так им понятней.
— А вы-то как в замок попали? На барщину?
— Так.
— Понятно… И давно уже здесь?
— Давно, с травня-месяца.
С травня… да уж — «давно». Ратников покачал головой: вряд ли эти ребятишки могут знать хоть что-нибудь важное, за такой-то срок… тем более и социальный статус крайне низок…
— А этот приказчик Яков… Штраузе — так?
— Да-да — герр Якоб Штраузе — он любит, чтоб именно так обращались, — парнишка потянулся, заложив за голову руки. Рукава ветхой — явно с чужого плеча — рубахи его соскользнули вниз, к плечам… А на сгибе правой руки, там, где вена, Ратников вдруг заметил синяк. Бывает, если неумело колоть… долго искать вену…
— Иголкой тыкали? — Михаил показал на синяк пальцем.
— А ты, мил человек, откудова ведаешь? Ой! — парнишка вдруг сконфузился и живенько опустил руки.
— Да знаем, знаем, не прячь! — поспешно успокоил Миша. — Таких, как ты в чудинской деревне знаешь, сколько? Напарник твой… у него тоже?
— Угу… — парнишка опустил глаза. — Герр Штраузе строго-настрого запретил про то говорить. Мы и не будем!
Ратников громко расхохотался:
— А мы вас и не спрашиваем! И без вас знаем… Тоненькая такая блестящая игла, не очень-то и больно… кровь в чарочку хрустальную стекает… Так?
Пастушки испуганно переглянулись.
— По глазам вижу, что так.
Михаил ковал железо, не отходя от кассы:
— А что сказали? Ну, как заставили-то?
— Лекарь приезжал… Сказал — дурную кровь надобно выпустить. Выпустил… — мальчишка неожиданно улыбнулся. — А потом нас накормили — вкусно-вкусно. Жареные перепела, хлебушек пшеничный. Белый, вино… никогда так не ел!
— А дружок-то твой, что ничего не расскажет? — подал голос Олекса. — Молчит, словно немой.
— Никола-то? Так он и есть немой.
— Понятно… А что за лекарь-то?
— Герр Якоб говорил, чтобы мы…
— Так вы и так уже все рассказали… Точнее говоря, за вас — мы. Ну? Так что за лекарь-то? Верно, чудной?
— Чудной, верно! — парень, как видно, и не хотел уже ничего говорить, но вот после слова «чудной» вдруг кивнул, даже слегка улыбнулся. — Лица не разглядеть — под повязкой, одни глаза сверкают. Белесые такие, рыбьи…