— И о чем же говорили Извольский с Премьером, если не о дороге и не о стали?
Старый гендиректор развел руками.
— Делайте выводы сами, — сказал он.
— Премьеру — лет тридцать, волосы цвета соломы, походка борца и кожа плохо загорает?
Гендиректор кивнул.
— Я не специалист в металлургии. Это правда, что если вам не привезут кокс, то завод можно будет закрыть?
— Да. Коксовая батарея — это непрерывное производство. Если кокс не вынуть вовремя из печи, получится «козел». После этого всю печку можно выбрасывать.
— Хорошо. А разве Извольский не может обратиться к губернатору? Разве без завода бюджет области выживет?
— У нас шахтерская область. У губернатора избиратели шахтеры и он не допустит, чтобы с их головы упал хоть волос.
— Если Извольский поручил Премьеру разогнать пикетчиков, то Премьер с этого что-нибудь получит? Например, власть его на заводе возрастет?
Бывший гендиректор задумался.
— Вряд ли, — наконец сказал он. — Ну, подстрелили парочку шахтеров, — это что, по нынешним временам большая услуга? Слава никогда ни с кем властью не делился и начинать не намерен.
— Петя, — подал голос сбоку бывший первый секретарь обкома, — если человек так интересуется Премьером, может, ты позвонишь Володьке?
Черяга вопросительно взглянул на бывшего генерального.
— Володя Калягин, бывший зам начальника городского угрозыска, — пояснил Чаганин, — не вся, знаете ли, ментовка была должна исключительно Извольскому. — Если хотите, позвоню.
Черяга, разумеется, хотел, и через пять минут было условлено: они встречаются в пол-третьего, на центральной площади у памятника Маяковскому; Черяга, взглянув на часы, обнаружил, что ему пора уходить. Тем более, что о географии Ахтарска он имел весьма смутное представление.
Чаганин вышел проводить его в прихожую. У него были неверные старческие шажки, и Черяга вдруг заметил, что руки старого гендиректора слегка дрожат.
— А кстати, — внезапно спросил Чаганин, — у вас нет брата?
Черяга замер.
— Я видел молодого человека, похожего на вас, в приемной Извольского. У меня, знаете ли, хороший глаз — на заводе десять тысяч рабочих и я почти всех помнил в лицо.
Черяга вытащил из бумажника фотографию Вадима.
— Он?
— Да. Только он был в черной куртке и волосы не такие длинные. Я, признаться, принял его за одну из шестерок Премьера. Он ваш брат?
— Его застрелили позавчера, — ответил Черяга. — Мы не виделись десять лет.
Петр Евграфович задумчиво сощурился.
— Ах вот оно что… — пробормотал он.
— А какое у Вадима было дело к Извольскому?
— Вот уж, поверьте, не знаю. Я захожу в приемную — сидит бритая бошка в кожаной куртке. Просто запомнилось. Может, он и не был у Извольского. Может, он охранял кого-то, кто к Извольскому явился. Хотя… так по виду он не бычок был. Глаза у него были поумнее, чем у простого колотушки.