Мастер Ли улыбнулся отеческой улыбкой.
— Это прекрасно, что вы сосредоточитесь на подобных вещах, потому что безопасность достопочтенного Чан Джи-Лина в ваших руках. Но если вы позволите мне помогать вам в делах иных, я обеспечу вам достаточное благосостояние, дабы вы смогли строить лунные корабли до конца дней своих, совершенно не заботясь о деньгах.
Строитель ракет Канг Хо просиял от этих слов.
Главный мандарин Империи перечитал письмо, затем посмотрел на человека, уютно устроившегося в его личных покоях.
— Возможно ли такое? — тихо осведомился он.
Генерал помедлил с ответом, отвлеченный ароматом цветов, доносившимся из тщательно ухоженного сада за окном.
— Пожалуй, такую ракету можно сделать. А вернется ли живым тот, кто решится на это, дело иное.
— Но рискнете ли вы утверждать, что тот, кто это совершит, не вернется живым и здоровым?
Главный генерал рассеянно посмотрел на письмо, которое успел прочитать ранее, и пробормотал:
— Рули… Маленькие ракеты для управления… Воздушные змеи для приземления… Почтовые голуби, отличная, кстати сказать, идея… — он с сомнением покачал головой. — Кажется, все предусмотрено. Нет, это, конечно, поступок безумца… однако чего не случается? Может и сработать.
— Я так и предполагал, — доверительно произнес главный мандарин. — В таком случае следует доложить Сыну Неба об этом предприятии.
— Почему? — поинтересовался главный генерал. Главный мандарин смерил его изумленным взглядом:
— Вы только представьте себе, каким оскорблением императору Луны будет появление гостя с Земли без приветственного послания от императора Китая?!
— А-а, — закивал главный генерал. — Об этом я как-то не подумал.
Император Танг Минг-Хуанг сидел в наступающих сумерках с сосудом теплого рисового вина у локтя. Прохладный ветерок доносил издали нежное девичье пение и звуки флейты. Флейтисты играли день и ночь, на случай если император их услышит. Он слушал песню, не внимая ей, пил вино, не чувствуя его вкуса, потому что мысли его были устремлены к небу. Он наблюдал, как облачко скользнуло вдоль края Луны, частично затемнив ее. Слеза медленно скатилась по щеке императора. Он размышлял о своей судьбе, о себе, властителе величайшего царства на свете. Его ужасала мысль, о том, что он обладает всем, чем только можно владеть, и уже не о чем желать. Но вот простой подданный, сельский аристократ, возможно, полубезумный, напомнил ему, что есть еще новые дали, есть еще, о чем мечтать. Такого человека следовало наградить достойным образом.
Он взял чистый свиток и начал писать, выводя изящные смелые иероглифы. Лицо его озаряла улыбка.