Во второй раз после их встречи Бен ощутил, что ему шестнадцать — шестнадцать, голова идет кругом, а впереди в шесть полос шириной открывается путь ко всему, и в поле зрения никаких препятствий для путешествия.
— Бен?
— Да?
— Хочешь, займемся любовью?
— Да, — сказал он. — Хочу.
— Здесь, на траве, — сказала Сьюзан.
— Да.
В темноте Сьюзан посмотрела на него снизу вверх широко раскрытыми глазами. И сказала:
— Сделай так, чтобы было хорошо.
— Постараюсь.
— Не спеши, — сказала она. — Не спеши. Не торопись. Так…
Во мраке они превратились в тени.
— Вот, — сказал он. — О, Сьюзан.
3
Они гуляли. Бесцельно побродив по парку, они с более определенными намерениями двинулись в сторону Брокстрит.
— Жалеешь? — спросил Бен.
Сьюзан подняла на него глаза и ответила улыбкой, в которой не было и тени наигранности.
— Нет. Я рада.
— Хорошо.
Они шагали молча, держась за руки.
— А книга? — спросила Сьюзан. — Перед тем, как нас так мило прервали, ты собирался рассказать мне о ней.
— Книга эта про дом Марстена, медленно проговорил Бен. — Быть может, она еще не начала свое существование… Я думал, что напишу про этот город. Но, может, я просто сам себя дурачил. Понимаешь, я узнавал про Хьюби Марстена. Он был гангстером. Транспортная компания служила всего-навсего ширмой.
Она недоуменно взглянула на него.
— Как ты это выяснил?
— Кое-что в бостонской полиции, а еще больше от женщины по имени Минелла Кори — сестры Берди Марстен. Ей сейчас семьдесят девять и она не в состоянии вспомнить, что ела на завтрак, но хранит в памяти абсолютно все, случившееся до сорокового года.
— И она рассказала тебе…
— Столько, сколько знала. Она — в нью-хэмпширском доме престарелых, и, думаю, уже много лет никто не тратил время на то, чтобы выслушать ее. Я спросил: Хьюби Марстен действительно подвизался наемным убийцей в окрестностях Бостона — полиция уверена, что да — и она кивнула. «Сколько?» — спросил я. Она подняла руки к глазам, растопырила пальцы, помахала из стороны в сторону и сказала: «Сколько раз? Можешь сосчитать?»
— О Господи.
— В 1927 году Хьюберт Марстен причинил бостонской организации очень сильное беспокойство, — продолжал Бен. — Его дважды забирали для допроса — один раз городская полиция и один раз — мэлденская. В Бостоне его замели за убийство кого-то из своих, но через два часа он уже был на улице. В Мэлдене дело касалось вовсе не работы. Речь шла об убийстве одиннадцатилетнего мальчика. Ребенка выпотрошили.
— Бен, — сказала она болезненным тоном.
— Из этой передряги Марстена вытащили его наниматели — мне кажется, он знал, где похоронили пару-тройку трупов, — но в Бостоне для него все было кончено. Он тихо перебрался в Салимов Удел — такой себе ушедший от дел служащий транспортной компании, который раз в месяц получает чек. Из дому он выходил редко — по крайней мере, мы мало об этом знаем.