деньги, а не те, которые являются частью награбленного.
— Ясно.
Завтрак подошел к концу. Даннескъёлд закурил сигарету и посмотрел на Дагни сквозь первую струйку дыма, словно следя за напряженной борьбой ее сознания с услышанным, потом улыбнулся Голту и встал.
— Побегу, — сказал он. — Жена ждет.
— Что?! — задохнулась Дагни.
— Жена ждет, — весело повторил он, словно не понимая причины ее потрясения.
— Кто она?
— Кэй Ладлоу.
На Дагни нахлынуло столько мыслей, что она не могла в них разобраться.
— Когда… когда вы поженились?
— Четыре года назад.
— Как вы могли показаться где-то в публичном месте во время бракосочетания?
— Нас сочетал судья Наррангасетт здесь, в этой долине.
— Как… — Дагни попыталась сдержаться, но слова невольно вырвались в беспомощном, негодующем протесте — против него, судьбы или внешнего мира, она не знала. — Как она может жить здесь одна одиннадцать месяцев в году, постоянно думая, что вы в любую минуту можете.
Она не договорила.
Даннескъёлд улыбался, но Дагни отлично видела, что он правильно понял ее, иначе она никогда бы не заслужила права на такую улыбку.
— Она может жить так, мисс Таггерт, потому что мы не считаем, что земля — это юдоль скорби, где человек обречен на гибель. Мы не считаем, что трагедия — наша неизбежная участь, и не живем в постоянном страхе перед несчастьем. Не ожидаем беды, пока нет видимых причин ожидать ее, и когда сталкиваемся с ней, способны ей противостоять. Неестественными мы считаем страдания, а не счастье. Не успех, а поражение считаем ненормальным исключением в человеческой жизни.
Голт проводил его до двери, вернулся, сел за стол и неторопливо протянул руку к кофейнику.
Дагни быстро встала на ноги, словно подброшенная мощной струей сжатого пара, сорвавшего предохранительный клапан.
— Думаете, я приму его деньги? — вскричала она.
Голт подождал, чтобы дымящаяся струя из кофейника наполнила его чашечку, потом, подняв взгляд на Дагни, ответил:
— Да, думаю, примете.
— Нет! Я не позволю ему рисковать ради этого жизнью!
— Тут вы бессильны что-либо поделать.
— Я могу никогда не потребовать этих денег!
— Да, можете.
— Тогда они пролежат в банке до Судного дня!
— Нет, не пролежат. Если вы не потребуете этих денег, часть их — очень малая — будет передана мне от вашего имени.
— От моего? Почему?
— В оплату за жилье и стол.
Дагни уставилась на него, гнев на ее лице сменило недоумение, и она медленно опустилась на стул.
Голт улыбнулся:
— Как долго, по-вашему, вы пробудете здесь, мисс Таггерт? — в ее глазах стояли испуг и беспомощность. — Не думали об этом? А я думал. Вы проживете здесь месяц. Месяц отпуска, как и все мы. Я не спрашиваю вашего согласия — вы же не спрашивали нашего, когда появились здесь. Вы нарушили наши правила и должны примириться с последствиями. В течение этого месяца долину не покинет никто. Я, конечно, мог бы отпустить вас, но не отпущу. Закона, требующего, чтобы я удерживал вас, не существует, но, ворвавшись сюда, вы дали мне право действовать по своему усмотрению — и я воспользуюсь этим, так как хочу, чтобы вы были здесь. Если в конце месяца вы примете решение вернуться, у вас будет такая возможность. Но не раньше.