Танюшка сидела, посунувшись в уголок покрытого кошмой сиденья, вертела во все стороны головой: должно быть, любовалась окрестными пейзажами. Странная девчонка, взяла да и поехала с ним... А может, в самом деле побоялась доверить ему лесхозовскую лошадь? Вон какой он неловкий, даже вожжи держать не умеет. То они у него провиснут ниже лошадиного брюха, то под хвост попадут... А впрочем, чего тут странного, поселок гуляет, что ей делать среди пьяных. Вот братовья у нее — мужики дельные, технари, толк в машинах знают. Особенно младший, Сашка. Вот бы с кем сойтись, сдружиться... Какого он себе краба замастырил! Продемонстрировать на городской выставке самоделок — все жюри упадет. А то все гоняемся за скоростью, комфортабельностью. Прав Димка, все эти «Москвичи» и «ВАЗы» хороши, конечно, но не для здешних дорог. Димка мужик тоже ничего, лет на семь всего, наверное, старше и уже главный механик, и пьет не очень чтобы, больше хохмит да дурашничает. И жена у него... Тут он с удовольствием и подробно стал думать про Тамару. Про ее округлые в запястьях, красивые руки, затянутое в серебристую ткань полнеющее тело, ее улыбку... Представил, что не Танюшка сидит сейчас с ним рядом в ходке, девчонка-десятиклассница, а Тамара, молодая уверенная женщина, снисходительно-ласковая, и тут же почувствовал волнение и легкую на душе смятенность...
Дорога, виляя по берегу, все ближе подступала к речным разливам, вернее сказать — разливы подкрадывались к ней. Туго шевелящиеся струи текли вдоль насыпи, таща на себе всякий лесной мусор — порубочную щепу, гнилье и хлам прошлогодней растительности, вымытые корни, взметывающиеся в мутном потоке, как змеи.
Слева по ходу открывался широкий, заросший тальником и черемушником лог.
Верховья лога уже попадали в район горных работ партии, куда Мите приходилось ездить часто. До их Глушинки оставалось километров пять. Повиляв по кустарнику, дорога вывернулась наконец на открытое и тотчас — с разбегу — уперлась в воду. Гравийное полотно было залито метров на двадцать. По всем признакам вода была неглубока и спокойна, но Митя не знал, пойдет ли конь и надо ли его заставлять. Он вопросительно посмотрел на свою спутницу. Та решительно взяла у него из рук вожжи и легко, подбадривающе подергала ими.
— А не потопнем? — спросил Митя бодрым тоном, не желая показать перед девушкой свое беспокойство. Он вспомнил, как тянуло его тягач в дымящийся поток Кривого оврага, а он ничего не смог сделать, хоть плачь.
— Будет глубоко — сам не пойдет, — сказала Танюшка и озорно прикрикнула: — Но-но! Смелей давай, одна лошадиная сила!