нюшка повернулась всем корпусом, серьезно посмотрела на Митю. — Я часто думаю: убило бы этой миной папу — и меня бы не было. Значит, и меня бы убило?
— Считай, что так, — сказал Митя.
Пока Митя с Танюшкой разыскали кладовщика, налили из бочки две канистры масла, пока, изо всех сил погоняя коня, торопились обратно к логу, дороги через лог уже практически не было. Вся она из конца в конец, до самых кустов, скрылась под мутной и равнодушной паводковой водой. Даже и соваться нечего — глухо. Танюшка оказалась права.
Они оба сникли.
Вверх, повдоль лога, ответвлялась старая лесовозная колея, которой последнее время пользовались лишь буровики, перетаскивая по профилям свои вышки. Митя как-то ездил здесь на своем атээсе, развозил для буровых электростанций соляр. Не попытаться ли объехать затопленную часть лога?
Прорытая глубоко гусеницами и выглаженная массивными полозьями саней колея так не понравилась коню, что он несколько раз останавливался, поводя боками, фыркая, как бы говоря: вы в своем, братцы, уме? Куда вы меня гоните? Ходок бешено кренился, канистры ерзали, норовя выпасть, их приходилось держать ногами.
— Во штормяга! — пытался острить Митя, когда неодолимая сила инерции бросала то его на Танюшку, то Танюшку на него. Тряска в железной коробке тягача была по сравнению с этой колыбельным баюканьем.
Слева по ходу, в просветах деревьев, взблескивала вода, и взблескам этим, кажется, конца не виделось. Но отступать было поздно. Конь, умница, стал приноравливаться к немыслимой этой дороге, бешеная болтанка смягчилась. Наконец колея разделилась, они свернули по левому следу и съехали вниз по склону.
Свернули удачно. Гладь воды исчезла. Только болотистая грязь чавкала под копытами коня. Переехав лог, они косогором поднялись в пихтач и тут опять обнаружили тракторный расхлестанный след. Вскоре с левой стороны засверкало, но уже с такой силой, что в сверкании этом плавились силуэты пихт, — виной было солнце, оказавшееся теперь по ту сторону лога.
— Красиво-то как! — нарушила молчание Танюшка.
Митя кивнул, соглашаясь, хотя — честно — он с удовольствием бы поменял эту предзакатную красоту на приличную под ногами дорогу. Боялся: хлипкие тележные колеса не выдержат, треснут — вот уж тогда будет действительно красивая картинка!
И здесь они услышали крик. Митя быстро, вопросительно поглядел на Танюшку: слыхала? «Э-э-эй!» — снова долетел до них призывный голос. Митя потянул вожжи, конь остановился.
Кричали слева, со стороны лога, но в сверкающем разливе ничего не было видно, зато их, наверное, видели хорошо. Они оба спрыгнули с ходка и по талой пленочке снега, меж редкими пихтами, где меньше налипало грязи, выбежали на чистый склон.