Наверно, были часы и дни, когда и он и я чувствовали себя психологически скверно, наверняка были моменты, когда мы были недовольны друг другом, но вот вспомнить это ни он ни я после завершения фильма не смогли. И никто из группы тоже. Напротив, оставалось ощущение радости, которое очень хотелось вернуть и повторить.
Претензии, если что-то не получалось или оказывалось на экране неточным, Андрей прежде всего предъявлял к самому себе. Одна такая маленькая неточность есть у нас в картине. Вскоре после того как в Феста стреляют, он на несколько дней уезжает из Санта-Каролины за новыми кинолентами и свадебным подарком для Дианы. Его провожают радостные новоиспеченные любители кино и счастливая Диана.
Вот он приветственно взмахнул рукой, ловко вскочил в дилижанс и…
— И как я, идиот, не сообразил! — закричал Андрей в маленьком зале местного кинотеатра, где по ночам мы отсматривали материал. — Ну хоть руку надо было взять на перевязь…
Я пыталась обернуть дело в шутку, сказала, что это моя режиссерская промашка.
— Но ведь стреляли в меня, — не успокаивался Андрей, — в меня, и я должен был сообразить…
Положение звезды для него не снижало, а поднимало барьер требовательности к самому себе. Кстати, об этом самом положении суперпопулярного артиста. Разумеется, Андрей Александрович знал себе цену и умел сохранять дистанцию, проявляя при этом максимальную доброжелательность к окружающим.
В его навыки звезды входило и одно нетипичное качество — умение слушать других с подлинным, а не имитированным вниманием. В Феодосии уговорили его встретиться со спортсменами «высокого ранга» — это публика своенравная и оттого специфически «закрытая». После встречи с Мироновым они его чуть не на руках понесли: «Не за то, что он пел и стихи читал, — цитирую одного из участников. — А за то, как он нас слушал и понимал…»
…Я была с уже готовой картиной в Ленинграде, когда туда на один день приехал по делам Миронов. Полностью до того дня он фильма не видел — не складывалось у него по времени. А тут узнал, что назначен дневной сеанс в маленьком кинотеатре в рабочем районе, и поехал туда. Я умоляла не делать этого. Будет ведь премьера в Доме кино или в «Октябре»… Там и звук лучше, и изображение четче. Но он будто предчувствовал, что ему нужно спешить и посмотреть фильм до официальных премьер.
Позвонил из автомата — я сидела в гостях у его брата Кирилла Ласкари, — как только закончился сеанс. Понимал, что я волнуюсь, сказал: «Ну что ж, у меня появилось ощущение трусливого оптимизма». Я поняла, что фильм Андрею понравился.