Сахаров, показывая на меня, говорит коменданту-майору: «Вот этого офицера я беру с собой, батальон к передаче готов», – и тут же, не прощаясь, поворачивается и уходит, мы – за ним, я – в полном недоумении, не понимаю, что происходит. Идем пешком по улицам Каунаса в какую-то гостиницу. По дороге Сахаров рассказал мне всю свою эпопею с приездом в Псков и вызволением батальона из лагеря. Но пока мы ехали из Пскова до Каунаса, немцы разобрались в сахаровской авантюре, последовал приказ задержать эшелон в Каунасе, сгрузить, разоружить и вместе с офицерами запереть в лагерь военнопленных, Сахарова и Ламздорфа – арестовать. Это и было объявлено Сахарову, когда его вызвали в первый раз. На это Сахаров сказал, что любая попытка исполнения этого приказа немедленно вызовет бунт всего батальона. Люди прекрасно вооружены, обучены, обстреляны, кроме того, крайне раздражены последними событиями с ними, находятся в состоянии повышенной возбудимости и готовы на все, хоть они и погибнут, но наделают много бед, разнесут железнодорожный узел в клочья, предлагаю снестись с Берлином, доложить обстановку и пересмотреть приказ. Повернулся и пошел играть в карты. Но успел шепнуть Ламздорфу, чтобы тот готов был поднять батальон по тревоге.
Во время игры я не видел у Сахарова никаких следов волнения или напряжения, играл он совершенно спокойно, без ошибок и ничем не выдал ответственности этих часов ожидания. Как потом мы узнали, в это время к вокзалу стягивались имевшиеся в городе воинские части на случай обещанной Сахаровым заварухи.
Когда он ходил второй раз к коменданту, ответ из Берлина еще не был получен, а когда его вызвали третий раз, то решение было таково: батальон не разоружать, командование передать старшему по чину офицеру (таким был полковник Бородин), отправить батальон через Берлин во Францию, офицеров-эмигрантов Сахарова и Ламздорфа откомандировать в Берлин. Сахаров и тут нарушил приказ, прихватив с собой еще и меня.
Спустя ровно три года мне пришлось давать показания следователю СМЕРШа (советская армейская контрразведывательная организация «Смерть шпионам») о своих похождениях. Когда дело дошло до каунасского эпизода с Сахаровым и с нашим батальоном, он даже рассмеялся – так неправдоподобно, по его полному убеждению, я врал. Но я не врал. Все именно так и было. И потому так было, что происходило именно у немцев.
Почему-то не принято рассматривать различные общественные, социальные явления через призму национального характера народа, в гуще которого это явление происходит. Укоренилось представление, что социальное стоит над национальным, и потому социальные явления одинаковы и у всех народов, имеющих одинаковую общественно-политическую и экономическую организацию общества. Однако жизнь говорит, что это не так. В действительности национальный характер народа определяет всю структуру общества, окрашивает его в национальные цвета, заполняет его национальным содержанием.