С этими словами она вышла, а Эван в отчаянии уставился на закрытую дверь.
«Только не это! — думал он. — Когда мама с папой получат мое письмо, они пулей примчатся и заберут меня отсюда, и я не успею даже начать расхлебывать эту кашу!»
А может быть, позвонить домой из автомата? Эван представил себе этот разговор: «Привет, мама-папа! Вы скоро получите мое письмо, так вот — ха-ха-ха! — не верьте ни единому слову, которое я там написал!»
С папой это номер, может быть, и прошел бы, но мама немедленно заподозрит неладное.
Эван посмотрел на календарь, висящий на задней двери. Он высчитал, что если письмо придет в понедельник, то у него будет весь этот день и часть вторника, чтобы что-то предпринять.
Он вскочил, выбежал в сад и бросился по тропинке на улицу. Всего два раза остановившись перевести дух, он мчался, пока не увидел полуразрушенную башню церкви Святого Варфоломея.
При свете дня церковь немного отличалась от той, какой была ночью. Могильные плиты пестрели солнечными пятнами и брызгами желтого лишайника, а между ними громко стрекотали кузнечики. Церковь стояла в стороне от всех дорог, поэтому здесь не было видно ни души. Миновав кладбищенские ворота, Эван зашел в церковь, и шаги его гулко разносились в прохладной пустоте. Мальчик медленно огляделся. В углах стрельчатых окон свисала древняя паутина, давно превратившаяся в белый пух, а на карнизах были расставлены пустые порыжевшие банки с торчащими оттуда голыми стеблями давно засохших цветов. Статуя сэра Эдварда Аптона по-прежнему стояла в полумраке, и его длинные пальцы были сложены домиком перед грудью.
И вдруг Эван замер, не сразу сообразив, какое из чувств предупреждает его об опасности. Он нерешительно втянул носом воздух, потом принюхался еще раз и уловил отчетливый запах. Это был тяжелый, тошнотворный аромат зеленых кристаллов и, почуяв его, Эван сразу понял, что ведьмы вернулись и закончили свое дело.
Он решительно зашагал к надгробию рыцаря.
— Сэр Эдвард! — шепотом позвал мальчик. — Сэр Эдвард, если вы еще здесь и слышите меня, пожалуйста, прошу вас, покажитесь!
Когда он замолчал, воздух всколыхнулся, и мальчик почувствовал, как мурашки пробежали у него от локтей до самых пальцев. Вокруг него в церкви вдруг стало холодно, как в пещере зимой.
Он уже совсем собрался отказаться от своего намерения, когда печальный голос, наконец, отозвался:
— Кто взывает к сэру Эдварду Аптону?
— Это я взываю, сэр Эдвард! — вскричал Эван. — Я друг Зигги. Помните меня? Это Эван Найлз! Пожалуйста, вы не могли бы появиться передо мной?