— Я не могу сейчас входить в детали, — уклонился от прямого ответа Стряпков. — Кроме того, тебя, Поляков, это интересовать не должно. Важно, что заведующий мастерской, который, по понятным вам причинам сюда пока мной не приглашен, не только оценил мое предложение, но уже третий месяц претворяет его в жизнь. Человек, готовый реализовать излишки продукции через ларек, подобран…
— А как он насчет честности? — снова осведомился Поляков. — Не подведет?
— Пусть это тебя не волнует. Во всяком, случае, отсебятиной, как некоторые, заниматься не будет… Дело сейчас не в человеке, а в точке. С Бушуевым было проще. Ему, бывало, скажешь: «Для удовлетворения основных нужд населения» — и он что угодно подпишет. А Соловьева осторожничает, дайте, говорит, подумать, надо ли открывать новый ларек, не лучше ли всю продукцию передавать торгу? Поди передай ее, да еще всю, когда ее уже тысяч на восемьдесят больше, чем надо, скопилось! Новая точка необходима как воздух. Все. Я кончил.
— Что предлагаете? — строго спросил Христофоров. — Какой выход?
— Выход один — уговорить Соловьеву и Завивалова на открытие ларька и приступить к реализации. Иных выходов не вижу.
Юрий Андреевич сердито перебил докладчика:
— Считаю вопрос неподготовленным. Переговоры с Соловьевой поручаем Стряпкову. Он же займется Завиваловым. Все. Как с днем рождения Соловьевой?
— Это же в разном?
— Давай сейчас.
— День рождения Анны Тимофеевны, как я уже докладывал, в понедельник, тринадцатого июля.
— Нехороший день, — вздохнув, заметил Борзов. — Понедельник, да еще тринадцатое число.
— Прошу не наводить панику суеверием, — остановил его Христофоров.
В дверь громко стукнули: раз, два, три. Все умолкли. Борзов замер с открытым ртом. Поляков рванулся было к окну, но, пригвожденный к стулу грозным взглядом Христофорова, так и остался сидеть вполоборота. Не растерялись только Юрий Андреевич и Стряпков. Председатель «Тонапа» шепотом приказал:
— Наливай!
Кузьма Егорович, как заправский официант, наполнил рюмки «столичной». Христофоров встал и, как будто продолжая тост, заговорил:
— Хотя Кузьма Егорович и с опозданием понял, что семейная жизнь — это прежде всего здоровье, тем не менее… Что за чертовщина? Сходи, Борзов, узнай, чего этот дурак Ложкин стучал? Поляков! Поставьте рюмку…
Борзов втолкнул смущенного Ложкина.
— Что у вас там? — накинулся на дозорного председатель. — Какого черта барабанную дробь устроили?
— Этот, как его… судебный исполнитель Севастьянов прошел и с ним старшина Николай Денежкин из второго отделения.
— Где они?
— Это Севастьянов за художником Леоном Стеблиным охотится, — дал справку Стряпков. — Большая задолженность по алиментам.