Туман все густел, и луна уже едва просматривалась на небе.
Ван дер Рис, идя сзади, не отставал от Сирены ни на шаг; она слышала его дыхание на своей шее. Наконец она распахнула дверь своей каюты, лихорадочно стараясь вспомнить, в каком состоянии оставила все здесь несколько часов назад: не забыла ли чего-нибудь такого, что могло бы выдать ее… Хотя, конечно, эти мужчины так глупы! Стоит женщине изменить прическу, одежду, манеру поведения, переместиться в новое место или новую обстановку, где ее не ожидают увидеть, — и мужчина не узнает не то что свою жену, но даже собственную мать! Единственное, что помнит мужчина, — была женщина для него желанной или нет!
Войдя в темную каюту и нащупав стол, на котором стояла лампа, Сирена, как бы случайно, сбросила ее на пол. Бормоча невнятные проклятия своей неловкости, она с трудом отыскала в дальнем конце каюты другую лампу, поменьше, а когда зажгла ее, с удовлетворением заметила, что масла в ней совсем на донышке и пламя едва горит. Стараясь держать лицо в тени, Сирена подошла к койке и достала из-под нее сундучок с лекарствами.
— Если вы подойдете сюда, капитан, я перевяжу вам руку.
Риган, казалось, сомневался и, подозревая подвох, подвинул ногой к двери стул таким образом, чтобы вход в каюту оставался открытым. Холодные голубые глаза голландца обшарили комнату в поисках спрятанного оружия, но, так ничего толком и не разглядев, он приблизился к Сирене, которая сидела на койке и разматывала бинт. Когда он прошел по каюте, стекло разбитой лампы заскрипело у него под ногами — это был единственный звук, нарушивший тишину, повисшую в воздухе, влажном и тяжелом.
И в это время чуткое ухо Сирены уловило, что фрегат уже не бьется о борт голландской бригантины. «Отличная работа, братишка!» — подумала она радостно, догадавшись, что Калеб обрезал швартовы, соединявшие два корабля. Фрегат теперь дрейфовал сам по себе, и с каждой волной расстояние между судами увеличивалось.
Она собралась было переодеть блузку, чтобы прикрыть полуобнаженную грудь, но, подумав, решила не делать этого. Может быть, вид женской груди отвлечет голландца, и он не заметит, что борта двух кораблей уже не бьются друг о друга.
Риган сел рядом с ней на койку, и женщина начала медленно втирать мазь в его рану, а затем осторожно перевязала ее. Все это время Сирена ощущала на себе его взгляд, который непонятным образом воздействовал на нее.
Молчание нарушил мужчина.
— Это неслыханно! Ручаюсь жизнью, что во всей истории мореплавания не было такого! — проворчал он. — Два противника сначала ведут бой, а затем перевязывают друг другу раны. Возможно, мы оба являемся более цивилизованными людьми, чем сами предполагали. А этот ужасный шрам у вас на руке? Похоже, вы получили ранение не так давно?