Едва забрезжил рассвет, Сирена оставила роскошный дворец Цезаря, ни разу не оглянувшись. Не смотрела она и на выжженные поля и на клубящийся над ними густой дым не обращала никакого внимания.
Рядом с нею, как счастливый щенок, бежал Калеб. Он не знал, чего ради изменила она свое решение, но его это и не особенно волновало. Самое главное было то, что Сирена возвращалась с ними в Батавию. Мальчик был искренне рад, что ему теперь не нужно было принимать ненавистное решение, что он больше не стоял перед разрывающим душу выбором. Время от времени не помнящий себя от радости Калеб надоедал фрау Хольц, прося «только разок взглянуть» на малыша и то и дело спрашивая разрешения подержать младенца. Теперь он определенно мог сказать, что ни за что бы не пожелал расстаться с Сиреной и братиком.
Лицо Ригана выражало гордость и облегчение. Он все еще никак не мог до конца поверить в то, что Сирена изменила свое решение. Для него все это было радостным сюрпризом.
Он послал за фрау Хольц с маленьким Михелем и, надеясь в последний раз увидеть Сирену, молил Бога, чтобы она хотя бы спустилась вниз попрощаться с Калебом. И ушам своим не поверил, когда она объявила, что возвращаться на Яву вместе со своим маленьким сыном. Счастливая улыбка осветила лицо Ригана. Зато лицо Сирены было словно каменное, когда она шагала по гравиевой дорожке, делая вид, что не замечает радостного вида мужа.
Солнечные дни и звездные ночи, проведенные на борту брига Ригана, были словно целебный бальзам для усталой, измученной души Сирены.
Трехмесячное путешествие проходило без каких-либо особенных происшествий. Молодая женщина в солнечные дни подолгу находилась на палубе, сидя над колыбелькой Михеля, которую брала с собой наверх. Мальчик рос не по дням, а по часам, вдыхая свежий морской воздух.
В свободные часы Калеб с восторгом возился с ребенком, корчил над ним рожицы и издавал разные смешные звуки, стараясь ради улыбки своего маленького братца. И когда Михель наконец снисходительно улыбался, старший брат готов был до небес подпрыгнуть от радости.
Риган ежедневно наносил визиты в каюту Сирены, чтобы поиграть с младенцем. Порой он брал сынишку на руки и с любовью подолгу глядел на него. Обычно Михель очень серьезно смотрел на отца, но бывало, что порой его личико начинало морщиться и малыш вдруг разражался громким плачем. Когда такое случалось, Риган со смущением на лице поспешно передавал ребенка Сирене.
Во время этих встреч они почти не разговаривали. Да и что было говорить? Жена с сыном находились на борту его корабля, и Риган был доволен.