Благодаря своей победе над ордами галлов в Лисимахии, Антигон Гонат заслужил авторитет полководца, который в те времена был необходимой составляющей царского имиджа. Он заключил с Антиохом I соглашение, которое на долгие годы установило мир и дружественные отношения между двумя династиями. К тому же Антигон не притязал на азиатские территории. В Европе он соблюдал неприкосновенность восточной границы, проходящей по реке Нест, за которой фракийские племена и греческие полисы подвергались селевкидской или лагидской агрессии, сменившейся временной кельтской оккупацией: Антигона эти территории интересовали лишь постольку, поскольку так он вербовал наемников среди галатов, услугами которых активно пользовался. На севере и на западе он, как и его предшественники, вынужден был охранять горные рубежи, на которых варварские племена не упускали случая заявить о своей независимости: это было традиционное направление македонской политики. На юге Антигон держал под контролем богатые равнины Фессалии, судьба которой уже давно была связана с Македонией и в которой на побережье Пагасийского залива его отец Деметрий основал свою столицу Деметриаду, мощно укрепленный порт, защищавший его эскадры. Вместе с Халкидой, охранявшей пролив Эврип между Эвбеей и Беотией, и Коринфом с его неприступной крепостью Акрокоринфом они образовывали три «греческих затвора», обладание которыми обеспечивало македонским правителям преимущественные стратегические позиции в этом регионе. Дать возможность своей истощенной политическими потрясениями, вторжениями и войнами родине вновь достичь внутреннего благосостояния, сохранить под своим жестким контролем Фессалию и, если удастся, Центральную Грецию, не допустить формирования в Пелопоннесе враждебных коалиций, — таковы были очевидные принципы, на которых основывалась политика Гоната и которым он неуклонно и успешно следовал.
Тем не менее трудностей у него было предостаточно. Едва Гонат занял свой трон, как о себе заявил именитый и грозный соперник — Пирр, царь Эпира, уже сталкивавшийся в упорной борьбе с Деметрием Полиоркетом. С 280 по 275 год до н. э. дела держали Пирра вдали от его родины. Могущественный полис Великой Греции[17] Тарент был встревожен растущим римским влиянием на Южную Италию. Он призвал на помощь Пирра, который, обладая непомерным честолюбием, воспринял эту операцию в Южной Италии как начало большого завоевательного похода, который позволил бы ему постепенно построить империю, сравнимую с империей Александра: этот пример завоевания Азии не давал покоя государям во всем греческом мире! Знаменитый разговор Пирра с советником Кинеем, переданный Плутархом, прекрасно передает