Улица затихла. Уставший немного Хачик отряхнулся, поправил фуражку, надел пиджак. Потрескивали засохшие стручки акации над головой. В овощной лавке, уже закрытой на перерыв, цокали на счетах. Хачик разглядывал грязное пятно на желтой штукатурке, свою июньскую работу, когда услышал позади покашливание и непрокашлявшийся голос Хворостенко:
— Уехал, ядрена деревяшка!..
Хворостенко принес молоток, две планки и метлу, ту самую, знакомую, ивовую.
— От черт!.. Я же хотел ему кой-как борт заколотить… Уехал! И до свидания не оставил!..
Хачик повернулся.
— Как раз нет! — воскликнул он укоризненно. — Как раз и нет! Вам как раз и передана благодарность от всего сердца и обещание хорошего магарыча! Просто человек очень торопился, а вы ушли, вы, наверно, тоже куда-то торопились?..
— Надо мне его магарыч! — незло буркнул Хворостенко. Вечная его брезгливость странным образом ушла с лица, и оно освежилось гримасой добродушного омерзения. — А борт я бы ему забил. Что то за борт!..
— Не волнуйтесь, — твердо сказал ему Хачик. — Напрасны ваши волнения. Там, у него в гараже, есть, можете быть уверены, кому забить и чем забить. Кому положено, тот и сделает. О чем вам морочиться?
— И то, — согласился и кивнул Хворостенко и бросил принесенные планки в уголок за воротами, а молоток сунул в карман. — Борщец будет? — Он показал на кочан, и Хачик увидел в его взгляде печаль заброшенности.
— Борщ, — гордо ответил Хачик.
— Каша? — Хворостенко показал на тыкву.
— Адмакашови, — уточнил Хачик.
Не хотелось уходить от места, где они так приятно поработали.
— Намусорил он тут вам, этот специалист, — посочувствовал Хачик.
Хворостенко взялся мести. Он поскреб метлой по булыжникам и вокруг деревьев, кирпичной крошки образовалась немалая кучка, так что, когда Хворостенко сбросил весь мусор в печальной памяти ямку, она как раз и сровнялась о мостовой.
Хачик нахмурился. Такое действие Хворостенко было кощунственным, на его взгляд. Он подбирал слова, чтобы заявить об этом, но тут Хворостенко, как бы извиняясь, сказал:
— В среду, — сказал он, обметая края ямки, — нашу улицу начнут асфальтировать. Домоуправ предписал, где есть ямы — позасыпать.
— Что вы говорите! — просиял Хачик. Ему страшно понравилось, что Хворостенко счел необходимым дать объяснение. — Вот так новость! А я был совершенно уверен, что до нашей улицы дойдет очередь, когда меня совсем не будет на этом свете!
— До всего доходит своя очередь, когда надо, так я считаю, Хачатур Геворкиевич, — скудно ухмыльнулся Хворостенко и добавил: — В среду начнут, раз сказано.