— Ладно, чего так голову ломать, — сказал Торин. Он уже успел набить себе рот тушеными грибами, и слова звучали невнятно. — Интересно ты говорил, спасибо тебе. Но если мы так же продолжать будем, то до зари просидим. Так что спасибо, любезный, ты уж иди, а мы тут спать укладываться станем.
И гном протянул Нобу серебряную монетку.
— Спасибо, спасибо, доброй вам ночи, — почтительно поклонился Ноб, пряча монетку в карман широких и коротких — до колен — штанов. — Извиняйте, если заговорил я вас. Доброй ночи, доброй ночи!
И он исчез за дверью.
Хоббит и гном молча ели. Еда оказалась необычайно вкусной, пиво превосходным, так что некоторое время слышалось только сосредоточенное сопение ни в чем не уступавших друг другу едоков. Наконец, горшки и тарелки опустели, и друзья разожгли трубочки.
— Нда-а, дела, — неопределенно протянул Торин. — Только не вздумай сейчас что-нибудь обсуждать! Спать надо, я себе на этом пони весь зад отбил… Ночь пройдет, утро присоветует — так ведь говорилось в старину? Давай-ка последуем этому мудрому правилу! А завтра ты прежде всего расскажешь мне, как тебе удалось вырваться самому и вырвать себя из вашей замечательно уютной и сонной страны. Все прочие новости обсудим после. У меня глаза слипаются.
Гном широко зевнул.
Они застелили постели свежайшим льняным бельем, лежавшим в головах аккуратной стопкой. Фолко чувствовал, что ему словно кто-то насыпал песка под веки — так вдруг сильно захотелось спать.
— А все же здорово, что ты таки со мною, друг хоббит! — пробормотал Торин, укладываясь. — Одному мне было бы очень тоскливо.
— Только тоскливо? — усмехнулся Фолко. — Я могу оказаться полезным и еще кое в чем. — Он направился к сложенным в углу мешкам, порылся в своем и извлек укрытый на самом дне толстый, обмотанный мешковиной сверток. — Мне помнится, ты обещал не пожалеть золота за некую услугу? — Он протянул сверток гному. — Когда я… уезжал, скажем так, я подумал, что неплохо будет захватить с собой Красную Книгу.
— О, благороднейший из когда-либо живших хоббитов! Хвала Дьюрину, не иначе, как он сам вложил в тебя эту прекраснейшую мысль! — завопил Торин, подскакивая на постели и отбрасывая одеяло. — Скорее давай ее сюда! Сон отменяется! То есть ты, конечно, спи, а я лучше почитаю!
Торин торопливо стал одеваться.
— Так темно же! — попытался возразить Фолко. — Свечи догорают…
— Ерунда, лучину засветим. — Гном уже отщипывал от сложенных перед камином дров узкие и длинные щепочки. — А вот и подставец есть!
— Ну как знаешь.
И Фолко улегся, с головой укутавшись в одеяло.