Она разворачивается к его невероятным губам, каких нет ни у кого, ну, может, были только у Патрика Суэйзи времен «Грязных танцев», к губам, которые долго и медленно целуют ее в шею, потом, подумав, оставляют короткий влажный след на ее губах, потом говорят: «Нет, Аня, нет».
Пройдет еще неделя, и в ответ на мучительное «нет, Аня» она, глядя прямо в его глаза, скажет слово «да», и его губы раскроются, конечно, сдаваясь, почти с облегчением от того, что не нужно больше держать оборону. С мягкой покорностью побежденного, которая за считаные секунды превращается в нежную, страшную, уверенную силу. С этих минут ее затылок идеально ложится в его ладонь, как будто создан именно для этого.
Как будто так было всегда.
* * *
В тот день Мицке забила болт на школу, потому что начались «дела» и мама, разумеется, напишет записку, что у нее, у Тани Мальковой, болит живот, или зуб, или еще какая часть тела. Ну не писать же «Моя дочь не присутствовала на уроках по причине первого дня месячных».
«Все же тяжела и неказиста жизнь пятнадцатилетней девушки», – думала Мицке, рассматривая в зеркале прыщ на подбородке. Это только небось бабульки у подъезда считают, что именно на них свалились все беды мира, а ей, молодой, – и небо в алмазах, и жопа с ручкой, и что там еще? Вслух они, ясное дело, ничего не говорят, но неодобрительно оглядывают ее с головы до ног и цокают языком, а за спиной переговариваются свистящим шепотом. Особенно если она гордо выходит из своего подъезда в короткой алой юкате и с катаной за плечами. Особенно если в сопровождении стройного Данте в аналогичном прикиде, еще и в черном парике с длинной седой челкой. А что, собственно? Мамахен пыталась проводить невнятные воспитательные беседы о скромных и работящих девушках, но Мицке решительно пресекла это тухлое дело. Она сообщила мамахену, что именно скромные и работящие по причине, не известной пока британским ученым, почему-то первыми залетают, причем не позднее шестнадцати, аж бегом обзаводятся тремя детьми и мужем-алкоголиком и вешают детей на голову своим мамам. А сами уезжают в Италию или в Португалию и ударно работают проститутками, чтобы прокормить, одеть и обуть детей, непутевого бездельника мужа и самоотверженную бабушку. А теперь внимание – вопрос! Так что́, мама, хочешь стать бабушкой? – нанесла Мицке решающий удар обмякшему мамахену. И уже примирительно сказала что-то вроде: а у нас, у анимешников, пить и курить считается дурным тоном, а хорошим тоном как раз считается читать книжки и смотреть аниме. А пьем мы зеленый чай. Ты спрашиваешь, что такое аниме? Ну, мультики, мама, мультики. Поняла?