Ужо на следующий день я стал готовиться к новому затяжному прыжку. Прошел месяц, и 24 августа 1932 года я снова решил прыгнуть.
На этот раз я поставил перед собой более сложную задачу: прыгая с виража, падать, не раскрывая парашюта, метров триста-четыреста.
Самолетом управлял товарищ Евдокимов. Поднявшись на высоту семьсот-восемьсот метров, мы попали в облачную полосу. Между большими облаками были громадные «окна», сквозь которые виднелась земля. В одном из таких «окон», как раз над центром аэродрома, Евдокимов ввел самолет в вираж.
По предварительному условию Евдокимов должен был делать вираж не более сорока-пятидесяти градусов, но он перестарался и на большой скорости сделал вираж никак не менее семидесяти пяти градусов. Стоя на борту, я напрягал все свои силы, сопротивляясь мощной струе воздуха, идущей от винта, которая, срывая, тянула меня под стабилизатор. Когда самолет сделал полтора виража, я был оторван от самолета.
И в ту же секунду я почувствовал, что падение произошло не так, как обычно, не так, как я падал в предшествующие прыжки. Какая-то сила меня отбросила в сторону от самолета, и только после этого я камнем полетел вниз.
Все мои мысли, вся моя воля были направлены на то, чтобы раньше срока не раскрыть парашюта.
В воздухе меня несколько раз перевернуло. Я боялся, что, увидев растущую и надвигающуюся землю, не утерплю и дерну за кольцо, поэтому я старался не глядеть вниз.
Как и в прошлый раз, свист в ушах стоял нестерпимый, но никакой боязни я не испытывал. Не было и головокружения. Самочувствие было настолько удовлетворительно, а желание сделать большую затяжку было так велико, что я долго не хотел прерывать падение.
Я летел камнем вниз. Ничто не сдерживало моего свободного падения. Держа руку на вытяжном кольце, ощущая прикосновение металла, я радовался тому, что нашел в себе силу воли и необходимое мужество.
Желая определить свое положение, я наконец поглядел вниз, — земля была настолько близко, что даже глазам стало больно.
Я дернул кольцо, парашют раскрылся, и через восемнадцать секунд я стоял уже на земле.
После подсчетов оказалось, что в затяжном прыжке я падал более семисот метров.
За моим прыжком с балкона своей квартиры, находившейся на расстоянии двух километров от аэродрома, случайно наблюдал командир части.