— Мы устраивали показы мод, лопали всякую вредную еду, танцевали до упаду — веселились, как могли. Если бы я не смеялся с друзьями, точно бы свихнулся. Как–то мы полдня запускали с крыши нашего небоскреба испорченную еду и спорили, сможет ли гнилое яблоко набрать с верхотуры такое ускорение, что пробьет крышу машины внизу, — сказал я, давясь от смеха и вытирая с глаз навернувшиеся слезы. Рейчел тоже было весело.
— Мы хохотали над всякой ерундой, — договорил я, отсмеявшись. Девушка напротив внимательно слушала, моя история не казалась ей странной или глупой, она не осуждала меня — просто ела и смеялась вместе со мной. Как же чудесно было рассказать ей все, запросто, не боясь условностей.
— Тебе повезло, Джесс. Все правильно.
— Да, повезло. Спасибо. И спасибо, что выслушала меня.
Рейчел улыбнулась. Впервые я видел у нее такую улыбку: от нее точно шла энергия, как от красивого стихотворения или музыкального произведения; это была особенная улыбка, способная остановить время.
С Рейчел нельзя было смеяться над всякими глупыми пустяками, как с Калебом, зато ей можно было рассказать что угодно. Поделиться самым сокровенным и важным. Например, своими планами, нашими планами. Я решил, что только правдивая картина происходящего убедит Рейчел в необходимости уйти из города.
— А ты мечтаешь вернуться домой? — закинул я удочку.
Мой вопрос лег неподвижным поплавком на поверхность воды.
— Джесс, сейчас я мечтаю только о том, чтобы на Таймз–Сквер снова галдели туристы, город стал таким, как раньше, а этот ночной кошмар закончился.
Наступила моя вторая ночь в старом арсенале. Здесь я очень легко засыпал, а в Рокфеллеровском небоскребе, в квартире Фелисити, в книжном магазине Калеба сон почему–то приходил не сразу. В маленькой уютной комнате двухвекового здания я чувствовал себя как в крепости. Мы ночевали в самом центре жуткого Центрального парка, кишмя кишевшего охотниками, но при этом нам было невероятно спокойно.
Глаза слипались. Столько еще предстояло сделать. Нужно разыскать Фелисити, найти способ выбраться из города и вернуться домой. Веки наливались тяжестью, сон постепенно овладевал мной, путая мысли. Я ненавидел такое состояние, но противостоять ему не мог.
20
— А?
Меня что–то разбудило. В камине мерцали угольки. Под одеялом вырисовывался неподвижный силуэт Рейчел.
Треснуло полено и занялось язычками пламени: оно будет гореть еще несколько часов, а значит, я задремал совсем недавно, не больше часа назад.
Мне приснился тот же кошмар: за мной скачут на лошадях люди в военной форме — и пробуждение стало избавлением от него. Реальность, какова бы она ни была, всегда лучше. Нужно запомнить этот миг: потрескивающие в камине дрова, мирно спящая Рейчел — потому что он полон обещания, полон счастья. Глядя на красноватые язычки пламени, я снова стал погружаться в сон.