— Так и что? — приподняв стакан с янтарной жидкостью полувопросил Рисовальник. — За тех, кто дома не ночует?
Чача, при всем старании, купилась-таки неважная, с сивушным запахом, но по шарам оправданно врезала и была по всем категориям лучше неигристого винного самодава в трехлитровках. И после третьей пошел душевный разговор и братание.
Рисовальник оказался почти земляком, так как проживал по соседству удельных земель, в городе, известном своими гигантскими заводами и ученым людом. Бацилла, в свои едва-едва совершеннолетние года, уже разочаровалась в Системе, прошла и Крым, и рым, и так виртуозно ругалась матом, что мы аж заслушались, когда в процессе готовки вместо картофелины она умудрилась почистить себе палец. Так что, по всем положенным ингредиентам породы, оказалась типичной представительницей очередного поколения, выпорхнувшего из-под теплых крыл отдельных квартир, калорийной пищи, школ с иностранным уклоном и полностью развращенного сытой скукой.
— Застопила в курских степях, — пояснил Рисовальник. — По вредности своей исключительная Бацилла. С большой буквы.
— Отдзынь! достал уже, — отреагировала девица, добавила вполголоса пару матюгов, уползла в палатку и закинула полог.
— Я ж сказал — бацилла. Повезет какому-то дураку, — сказал он громко в сторону палатки.
Мы сделали понимающие лица.
— У вас, надо заметить, взаимопонимание.
— Одному хуже, чем вдвоем, — сказал Маныч, — а вдвоем хуже некуда.
— Да мы и по жизни, тоже… — сказал Минька, — недружные какие-то, братья-славяне. Друг за друга никогда не держимся.
— А потому что в друг друга не верим, — поддержал его Рисовальник. — Вот отсюда и печки-лавочки.
— Я у матери на службе… — стал рассказывать Лёлик. — Тетка одна, вижу — билет лотерейный вертит задумчиво, Что, говорю, остальные билеты этой серии выиграли по рублю? Она мне: да какой рубль, как всегда, пусто-мимо. А я, дай схохмлю, у меня, де, холодильник, говорю, нынче. А два года назад — мотоцикл. Деньгами взяли. Смотрю — тетка потухла, не работает, распереживалась. Еле отговорился потом. Она чуть не в слезы: вечно мне не везет, всю-то жизнь, никогда-ничего. Да и мне, тоже, успокаиваю.
— Шекспир. Местечковый.
— Потому-то мы и есть такие. Непобедители. Погляди на нас. — Рисовальник встал на колени и разлил самогон по стаканам. — Сейчас мы вместе, за одним столом. Хорошо нам. Но все кто за нашим кругом — чужие. Какие ни то люди сейчас мимо ни пройдут — мы их не позовем, верно? рядом не посадим, хлеб не переломим. Чем они не хороши? А чем мы хороши? — задай вопрос. И мы такие же чужие. Из-за этого же и говорим на «как живешь?» — «да по-разному, хреновенько».