«Видал сосун? Вот он какой!»
Так, в свои уже 54, Вячеслав Михайлович стал «Славкой» и даже «Славиком». Грузил машины, рассказывал водилам анекдоты, хихикал с товароведами, таскал поддоны и пересчитывал упаковки туалетной бумаги.
После работы, за ужином, стал принимать. По «соточке».
Сначала хватало бутылки на неделю. Потом не стало хватать и двух.
Жена, терпеливо сносившая его поиски «настоящий» работы, туманные надежды, что «такими не бросаются!» начала злиться и скандалить.
Теперь, после работы он брал «малёк» и выпивал его из горлышка в подъезде. Уже за тарелкой борща наливал законную «сотку», а на вопрос жены: «Что ж ты так быстро опьянел, Славк?» — отвечал: «Люд, день был тяжелый. Много машин. Ей-богу, еле ноги волоку».
По вечерам он перебирал визитки с гербами и высокими должностями, перелистывал толстую записную книжку. Алкоголь расслаблял, возносил, казалось — всё по плечу; появлялось третье дыхание. И он даже кому-то звонил. Бодрым голосом рассказывал приключения Анатолия Израилевича в Америке, тяготы и печали «знакомых» бизнесменов, жаловался на поборы при оформлении таможенных грузов, обещал помочь, «если что»….
При встрече со знакомыми и старыми сослуживцами, на вопросы: «как, где?» отвечал сдержанно: «кручусь-верчусь», «купи-продай», «при делах». И спешил, спешил. Ссылаясь на занятость.
На работу он ходил в костюме с галстуком. Дорогой кожаный портфель, оставшийся с обкомовских времен, большая лысина и очки в тонкой золотистой оправе придавали ему значительный вид.
* * *
Кондрата разбудил крик и беспрестанный стук в окно.
Подняв голову, он рассмотрел через стекло голую девушку.
Кондрат какое-то время сидел на диване, протирая от резкого света глаза, приводя сонные мысли в порядок. Посмотрел на часы. Третий час ночи. «Ну что это такое, а? Ну что это за здрасте вам?!»
Он отпер дверь.
Девушка забежала и, рыдая, стала его умолять, хватая за руки:
— Спасите, Христа ради! Помогите мне! Прошу вас, пожалуйста!
Вздохнув, Кондрат достал из мешка с бельем для прачечной махровый банный халат, включил чайник.
— Чего ты ревёшь? Чего трясешься? — строго сказал Кондрат. — Первый раз что ли?
— Первый, — всхлипнув, ответила проститутка.
«Симпатичная, — подумал Кондрат, заваривая чай. — Не знала зачем тебя в баню повезли, да?»
— А ты не знала как, да? — ядовито спросил он.
Девица ничего не ответила, кутаясь в халат и еще трясясь от холода. Позже, отпив полкружки чаю, тихо сказала:
— Я переводчица. С итальянского.
—Да, конечно. В нашем Дыропупинске только с итальянского и переводить.
— Очень вас прошу, помогите мне, пожалуйста.