Повести моей жизни. Том 1 (Морозов) - страница 247

Так чувствовал себя и я. 

Мы медленно взошли на вершину холма, и в этот самый миг брызнули за нами лучи восходящего солнца. Наши гигантские тени протянулись перед нами через всю равнину и как будто вели нас за собою. 

— Куда-то приведут они нас? — задал я себе мысленно вопрос. 

Я не мог ответить на него, но я чувствовал, что они указывают нам теперь путь к чему-то хорошему, и что, по какой бы дороге мне ни пришлось идти, я останусь верен своей основной цели: посвятить свою жизнь истине, свободе и добру. Вот я закончил один период своей жизни, он остался там, позади меня. 

— Принес ли я моей жертвой хоть маленькую пользу? — пришел мне в голову вопрос. 

Я оглянулся назад, чтоб бросить последний прощальный взгляд на родную землю, которая должна была теперь окончательно закрыться для меня вершиной холма, через который мы переходили. Она пробуждалась от своего сна, вся озаренная лучами солнца, восходящего над ней после долгой ноябрьской ночи. 

Мне показалось, что сама природа дает мне ответ на мой вопрос. 

— Прощай же, моя дорогая родина! — мысленно говорил я, глядя на восток. — Прощай надолго, но не навсегда! Я еще возвращусь к тебе, когда исполню свое дело! А теперь — вперед! Вперед на борьбу за свет и свободу, в незнакомую даль, навстречу неведомому будущему!

Как гирлянда белых кучевых облаков, выплывающих из-за отдаленного горизонта, показались под ясным утренним небом снежные вершины гор. 

— Die Alpen! Die Alpen! (Альпы! Альпы!) — послышались около меня в вагоне немецкие голоса. 

Мой товарищ по тайному обществу пропаганды новых гражданских идей в народе Саблин и наш спутник Грибоедов, огромного роста добродушный человек, еще мирно спали, откинувшись на спинки своих коротких немецких вагонных сидений, не приспособленных к ночлегу. 

А я уже давно не спал. 

Я не мог спать от восторга перед открывавшимися передо мною новыми странами и новыми горизонтами в жизни. 

Итак, я тоже эмигрант, как Герцен, как Бакунин, как Огарев, как Лавров! Я тоже изгнанник из своей родины за гражданскую свободу, за республику, как был когда-то изгнанником и Гарибальди, несмотря на то что мне лишь недавно минуло двадцать лет и я по законам считался еще несовершеннолетним. 

Вот и я перебрался через немецко-русскую границу, и как романтично: переодетый еврейской девушкой! А спутники мои были тогда переодеты евреями. И какой типично-еврейский вид получили они, чистокровные русские, когда на них надели лапсердаки и прицепили пейсы! 

Мне вспомнились мои недавние скитания в народе. Они закончились лишь три недели тому назад, но какими далекими они казались мне теперь! Ничто кругом меня не напоминало о них. Там, где я ходил по деревням, стоит полная зима.