— Рассказывай, — подойдя, велел Толя.
За время, пока они добирались от опушки до крыльца, я успела подготовиться.
— Жили-были дед да баба…
— Что случилось в наколдованном мирке? — в нетерпении рявкнул Толя.
— О, много чего! И все это тебя нисколько не касается.
Он смотрел на меня сверху вниз, а мне, чтобы не вставать, пришлось опереться спиной о дверь. Ссориться с ним совсем не хотелось, но он добивался невозможного. Ради свободы я бы пожертвовала его дружбой.
— Володя сказал, ты подавала сигнал тревоги, — спокойно, с оттенком озабоченности, пояснил Алеша.
Я перевела взгляд на Володю. На Алешу я вообще старалась не смотреть.
— Врать нехорошо.
Володя опустил глаза. Он растерялся, но попытался объяснить:
— У меня на пульте появилась картинка: ты на палубе парусника с кем-то дерешься, и вокруг тебя все дерутся…
— Я не звала на помощь — добавив металла в голос, сказала я.
— Не звала! — возмущенно оправдывался Володя. — А я должен был спокойно смотреть, как ты пытаешься отбиться от толпы вооруженных мужиков?!
Володя ни при чем. Он-то не считал себя тем, кем был в моих глазах — предателем, «бывшим другом», и ему не приходило в голову, что я меньше всего на свете жду защиты от него. С какой стати на пульте появилась «картинка»? Такое было во власти лишь Королевы. Она вдруг мной заинтересовалась?
— На помощь я не звала, — повторила я Толе. — Что еще тебе от меня надо?
Судя по его растерянно сморщенному лбу, он успешно запутался. Не добивался же он, в самом деле, от меня обещания не звать на помощь?
— Чтобы ты была осмотрительнее в наколдованных мирках, — опять спокойно сообщил Алеша.
Я смотрела на Толю. Он кивнул:
— Чтобы не искала приключений.
Некрасиво получилось. Мы с Толей уже явно становились врагами. От этой мысли где-то в центре организма возникло ощущение холода. Мне была важна его поддержка.
— Нет, — ответила я.
Он погрустнел и пустил в ход последний аргумент:
— Вспомни, что ты обещала маме.
Это был подлый удар. Не в мои двенадцать и не в его четырнадцать лет напоминать о родителях, когда считается нормой их обманывать! Наши родители раз и навсегда обмануты, думая, что мы проводим время в международном детском лагере. Но, слава богу, есть вещи, в которых даже родные братья-сестры постесняются друг другу признаться.
— Что с нами ничего не случится, — я честно искала дырку в «договоре», который мы с мамой заключили, когда она, как я чувствовала, с тяжелым сердцем, отправлялась в плавание с папой. — А с нами ничего и не случится. Я не обещала ей, что не стану драться с пиратами.
Алешка сжал губы, чтобы скрыть улыбку, а Толя, помрачнев еще больше, явно размышлял, чем меня пронять. В конце концов он ушел, не прощаясь.