Погрузился этот сарай с таким шумом, воем и треском, что у меня заложило уши. Старый с молодым даже не поморщились. Они сели на лавки вдоль перегородки и вжались в нее как можно сильнее.
Когда шум стих, старый внятно сказал куда-то вверх:
— Действуя по обстановке, захватили девчонку. Парень недосягаем.
Ответа не последовало. На лице старого ожидание сменилось разочарованием, и он попытался спорить с тишиной:
— Она ведь тоже важна для Сидони?
Тишина не отвечала. Старый заметно обеспокоился: его взгляд обратился внутрь, и в туже секунду метнулся наверх, руки задрожали.
— Где царевич? — претенциозным тоном спросила я.
— Заткнись, дрянь, — мгновенно, срывая на мне свою досаду, откликнулся он.
— Вы обещали царевича! — капризно продолжала я.
— Заткнись, я сказал! — рявкнул он и занес кулак для удара.
Именно на это я и нарывалась. Моя рука нанесла удар быстрее, чем он закончил замах, и ее целью оказались свирепо выпученные злые глаза. Да, оба сразу.
Старый, даже не вскрикнув, лишился чувств от болевого шока и повалился на пол. Молодой вскочил на ноги. Мои пальцы ужалили его под нижнюю челюсть, вызвав крайне болезненный спазм мышц, и он застыл, вытянутый по струнке.
— Слушай, тупая марионетка, — уже без наигранных интонаций сказала я, — мне очень просто тебя убить, и пока я не решила это сделать, отведи меня к царевичу.
Пересиливая боль, Риккардо показал на тяжелую кованую дверь.
— Открывай! — велела я.
Он отпер дверь и вышел. Я вышла следом.
Соседний отсек выполнял функции рубки. Он оказался просторным и темным, и я не сразу увидела среди находившихся в ней людей лежавшего на полу, раскинув руки и согнув ноги, царевича. Не обращая больше ни на что внимание, я бросилась к нему.
Наверное, они думали, что убили его, но он еще был жив. Несмотря на несколько ножевых ран и пролом в черепе, в нем, ослабевая, светился тусклый огонек жизни. Я впервые тогда это увидела — умирание, момент, когда грань между жизнью и смертью тонка настолько, что стирает огромную разницу между ними, когда тело уже прекратило борьбу и покорилось, обреченно простившись с миром, чужой злой воле.
Я медленно, одновременно с подступившим ужасом, поняла, что собирался сделать толстый грязный мужчина, наклонившийся над телом мальчика, занеся широкий нож за бледную шею… и больше времени не теряла. Мужчина от взмаха моей ноги влетел в переборку, ударился головой, завалился на пол и уже не шевелился; другой, попытавшийся схватить меня, получил перелом челюсти и взмыл к потолку; третий, решивший ударить меня по ногам, сломал о них хребет; четвертый, полоснувший ножом в миллиметре от моей груди, потерял управление собственными руками и вонзил его себе в живот; пятый и шестой при помощи моих ног столкнулись лбами; седьмой, не знаю, почему, дико заорал у меня за спиной и скорчился, истекая кровью, у стены. Были еще двое, они держали рули и мне не мешали. Риккардо втиснулся под стол рядом с ними.