Редактор и начинает с доверительного:
— Вот читаю молодых писак, — он кивает на чью-то рукопись, исчерканную красной ручкой; рукопись от обилия красного выглядит окровавленной.
— Любопытно… — я желаю выглядеть скромной и не пускаю на лицо ироническую улыбку.
— У вас бы им, Леночка, поучиться!..
«Хорошее начало! — отмечаю я. — Это придаст мне уверенности».
Он продолжает:
— Поучиться… И не только мастерству, но и манере держаться.
Оглядываюсь на кожаный диван у окна, отвечаю:
— Хотелось бы вам возразить из скромности, да не получается. Это значило бы расписаться в собственном непрофессионализме.
Левая бровь редактора поползла вверх; он осмысливал с минуту изреченное мной. Спохватился, указал на диван:
— Вы присаживайтесь. Распорядиться — кофе?
Рука его потянулась к кнопке звонка.
— Нет-нет, благодарю. Жарко, — отказываюсь я, хотя мне очень любопытно — явилась бы секретарша на вызов?
Я кладу свою рукопись на край стола и сажусь. Машинально закидываю ногу на ногу, а потом вдруг соображаю, что этого делать не стоило бы. В кабинете главного все-таки! Не слишком ли легкомысленно? Но уж и убирать ногу, суетиться — лишнее. Все-таки — в кабинете главного! Каждый жест должен быть рассчитан. Каждое перемещение — по протоколу. Как на дипломатическом приеме.
А тут и сомнения — вечные спутники творческой натуры: «Не слишком ли я придираюсь к себе? Может, лучше быть раскованнее?».
Но редактор не видит моих ног. Он уже в рукописи. Пролистывает начало, пролистывает конец; пробегает глазами пару страниц в середине.
Одобрительно кивает:
— Я же говорю: у вас бы им поучиться, этим умникам…
Под рукою редактора замечаю толстый красный блокнот.
«Уж не тот ли это блокнот, в котором редактор записывает перлы?»
Да, я слышала от работников издательства, что у главного обширное собрание. И он неустанно пополняет его, и очень им гордится.
«Но не дай бог попасть в это собрание!»
Главный словно прочитал мои мысли. А может, поймал взгляд. Похвалился:
— Ах, какие жемчуга я ныне обрел! — он похлопал рукой по блокноту. — Хотите, что-нибудь процитирую?..
И, не дожидаясь ответа, он раскрывает блокнот. После короткого желчного смешка читает:
— «Усопшая стала меняться прямо на глазах; пока не превратилась в синий позеленевший труп». «Те валялись на полу без сознания и спокойно спали». «Мертвец навалился на него всем своим трупом»… Это повесть-страшилка для детей — про мертвецов. А вот из боевика: «Дмитрий взял пацана за скулы челюсти» или «Пальцем вояка пнул доктора под ребро»… Высший пилотаж, правда? — редактор не сдерживает смех. — Или «Артурчик почувствовал, как чьи-то коготки покалывают его обезволошенную лысиной макушку»… А вот просто блеск: «Облокотившись копчиком»… — редактор эффектно захлопывает блокнот. — Нет пределов совершенству.