Он несколько воодушевляется и продолжает развивать тему:
— Да и нет возле тебя никаких идеалов, нет героев. Я же вижу! И откуда им взяться? Все герои по молоденьким девочкам ходят — по глупеньким, с коих можно ночку сорвать, у коих, прости, задница — главное, но не голова. Стиль такой у героев: навешать лапши на уши, горы златые наобещать, петушком пройтись, демонстрируя широкую грудь, переспать и — в кусты погуще. Умные женщины героев утомляют. Герои боятся их, как бес ладана! А ты умна. Не в меру. Тебя ни один герой больше пяти минут не выдержит. Неужели ты не понимаешь?
Его слова будто режут меня по живому. Я хоть и сдержанна сегодня, однако всякой выдержке есть предел… Я отвечу ему, я сейчас ему отвечу. Как литератор литератору.
Вздыхаю:
— Торт что ли попробовать?
И вонзаю указательный пальчик в торт — рядом с той дырой, что вчера оставил Константин. Тоже выковыриваю кусок бисквита и отправляю его в рот. Эта операция получается у меня довольно ловко. Кажется, она впечатляет моего собеседника. Торт вкусен; с улыбочкой жую…
Глаза Константина темнеют от злобы. А я делаю еще одно открытие: он напрочь лишен чувства юмора.
Константин сейчас — грозовая туча. С него можно картину природы писать… Он ухватился руками за край стола. От напряжения побелели его пальцы.
Да и лицо Константина-литератора побледнело:
— Ты, красавица, издеваешься надо мной?
Я улыбаюсь, с удовольствием облизываю пальчик:
— Нет, дорогой мой! Это ты надо мной издеваешься уже четверть часа.
Константин смотрит исподлобья:
— Я не издеваюсь. Это я делаю предложение. Ты почему-то смешиваешь несовместимые вещи.
— С таким лицом?
— Что? — не понимает он.
— Делаешь предложение.
— С каким лицом? — Константин привстает, глядится в зеркало, что висит у нас над мойкой. — Лицо как лицо. Решительное. Свидетельствует о том, что я для себя все решил и отступаться не намерен.
Позволяю себе усмехнуться:
— Да, но с таким лицом ходят в атаку на врага.
— Знаешь что! — наконец взрывается он. — Ты ведешь себя возмутительно. Ты просто фурия!
— Ах, ах! — качаю головой я. — Мне кажется, на фурию больше похож ты, хоть и вырядился в мужской костюм. Как у тебя вообще с самокритикой?
Константин грохает кулаком по столу, торт при этом подпрыгивает, однако приземляется благополучно. Константин прямо-таки рявкает (иного слова и не подберешь):
— Ну хватит! С меня достаточно! Я надолго запомню этот холодный дом.
Отвечаю ему тихим голосом:
— Ты, верно, думаешь, что когда стучишь по столу, больше похож на мужчину? Лучше бы, Константин, ты рубашку на себе рвал или скрежетал зубами… Зачем мебель-то ломать?