Освещенная большой лампой, Франсуаза сидела в кабинете врача. На высокой табуретке перед ней - врач-косметолог. Тампонами, щеточками, кисточками обрабатывала лицо Франсуазы, гладила маленьким утюгом, но только утюг был не горячим, а, наоборот, совершенно холодным. Франсуаза понимала, что она в Институте красоты. Ей здесь очень нравилось, и она успокоилась. Морщила нос. А как же: пусть врач обратит внимание на морщинки, лишних нет? Не завелись еще? Стареть совсем не хотелось, а хотелось научиться кататься на коньках.
Пока Франсуаза сидела в кресле в институте, в школе, в полуподвале, разгорался скандал: кладовщик стучал в дверь склада все громче:
- Открой!
- Не открою.
- Что случилось? Я струну тебе подобрал.
- Ничего мне от вас не надо, - угрюмо отвечал Павлик.
На шум прибежал директор.
- Вот! - И кладовщик показал директору на закрытую дверь.
- Почему вы, Тареев, так странно себя ведете? - сказал директор скорее не Павлику, а закрытой двери.
- Никому не открою, - категорически заявил Павлик.
- Но мы не понимаем, что произошло! Разумные люди должны разумно объясниться. Вам не кажется? - Всеволод Николаевич с надеждой посмотрел на дверь.
Но дверь голосом Деда закричала:
- Скрипки ломают! Говорят, пилите, пилите... Не хочу пилить!.. Мы скрипачи. Музыканты!
Директор беспомощно стоял у двери, надо было что-то предпринимать, а что? Сказать Павлику воспитательную речь или стучать в дверь кулаком?
Прибежала Верочка.
- Француженку отправила, - сказала Верочка.
Но директор показал ей на запертую дверь:
- Вот!
- Что? - не поняла Верочка.
- Не "что", а "кто", - сказал директор.
Верочка, как всегда, была на высоте: постучала в дверь одним пальцем и без всяких меморандумов сказала:
- Вызову пожарных.
Послышалась возня, и дверь открылась. На пороге появился Павлик, он поглядел на кладовщика и сказал:
- В суд подам. Товарищеский.
Кладовщик в удивлении открыл рот, потом закрыл: никаких ответных слов у него не нашлось. А Павлик, гордый, удалился.
В кабинете директор взглянул на гипсовый слепок руки знаменитого музыканта и, может быть, вспомнил, что и он был знаменитым музыкантом. До того памятного дня, когда его пригласили в Мосгороно и предложили быть директором. "А музыка?" - спросил Всеволод Николаевич. "Можно быть музыкантом и директором", - сказали в Министерстве культуры.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В Большом театре шел балет, красочная премьера - принцы, принцессы, пажи, заколдованные звери.
Это если смотреть из зала на сцену, на премьеру. Кира Викторовна смотрела так вот, из зала. А если смотреть на премьеру сквозь узкую щель, которая бывает в рыцарских шлемах, то видно все совсем иначе, по частям. Рыцарь перевел взгляд со сцены в оркестр. Оркестр огромный и разнообразный по составу. Рыцарь внимательно следил за дирижером. Ему это не надо было по ходу спектакля - он весь спектакль всего-навсего героически стоял на месте. Просто когда через щель смотришь вдаль, то видно разного очень много.