Кошмар какой-то. Еще несколько минут такого 'сна' и я бы сама не поняла как, а мы бы
сделались любовниками. От этих мыслей в ногах появилась слабость, а тело невольно
вспомнило ощущения от его рук и губ. Хорош, сволочь. Ну до чего же хорош, а! Тьфу
просто!
Вот если бы мы не жили в одном доме и не являлись своего рода коллегами... Так,
спокойно, Вика, голове прохладный душ тоже не помешает.
За завтраком мама мило чирикала и развлекала 'дорогого' гостя беседой, и притворно
сетовала на то, что раскладушка сломалась, и ах-ах, ей так неловко перед Эйлардом.
Папа молча улыбался в чашку чая, и только иногда сочувственно на меня поглядывал. Уж
он-то все мамины приколы знал хорошо.
День пролетел в хлопотах. Я спешно рассортировывала вещи, стараясь сделать все как
можно быстрее. Папа привлек могучего гостя к перетаскиванию мебели, но что-то мне
подсказывало, что без магии тут не обошлось. Очень уж легко этот гость передвигал
огромный шкаф в одиночку, а затем так же непринужденно перетащил диван.
Мама заловила меня один раз в кухне, пока я пила воду.
- Вика, какой чудесный мальчик, - она сложила руки на груди. - Если ты его упустишь, я
тебе не прощу!
Я хмыкнула. Не объяснишь же ей, что этот мальчик больше чем на двадцать лет старше
ее самой. А внешность, она, оказывается, так обманчива.
- Что ты хмыкаешь? - мама сделала вид, что возмущается. - Где ты еще такого найдешь?
А как он на тебя смотрит... Нам с папой как-то даже неловко становится, - она издала
смешок.
- То, что ты сейчас вытворяешь, раньше наказывалось судимостью и называлось
сводничество, - я показала ей язык.
- А сейчас это называется сватовство, и я выступаю в роли почтенной свахи, - она
улыбнулась. - Вот что ты вредничаешь? Мужик офигенный. А ты... Вот превращу тебя в
лягушку, будешь знать.
- Тогда у тебя будет зять Иван-дурак, - я пожала плечами.
- Чего это? Может, Иван-царевич.
- Видишь ли, мам, лягушек много, а царевичей, увы. Так что в лучшем случае меня
расколдует какой-нибудь дурак.
К вечеру мы все были уставшие, но я полностью разобрала все свои вещи, упаковав в
коробки то, что хочу оставить и в сумки то, что заберу с собой. Остальное разложено по
кучам, что-то отдать, что-то выбросить, что-то на дачу. И вот уже за ужином мне внезапно
стало плохо.
Ощущение тошноты и головокружения накрыло внезапно. В ушах нарастал гул, перед
глазами поплыли черные круги, и как будто сквозь вату, набитую в уши, и сквозь этот
самый гул, пробивался голос: 'Вика! Вика! Вика!'. Я попыталась стряхнуть с себя это
ощущение, но, кажется, начала заваливаться со стула, потому что почувствовала, что