Едва возок с Романовыми свернул к монастырю, как на звоннице ударили в колокола. С первым ударом со стороны посада высыпала толпа народа. Над головами людей колыхались кресты и хоругви, в руках поблескивали оклады икон. Марья никак не могла припомнить, какой сегодня праздник. Она сделала знак Мише, чтобы он полюбовался крестным ходом. Но Мишу, сидевшего у окна возка, сморило от валкой дороги. Он сидел с закрытыми глазами, не замечая шествия. Тогда Марья слепила снежок и замахнулась, чтобы кинуть им в приятеля, но бабушка Федора перехватила ее руку.
– Не докучай Михаилу Федоровичу. Веди себя кротко и смиренно. Привел нам Господь лицезреть великое дело. Будешь об этом рассказывать своим детям, а дети твои – внукам, а внуки – правнукам.
Слова ее прозвучали так торжественно, что Марья сразу поверила ей, хотя никак не могла взять в толк, о чем рассказывать внукам и правнукам. Возок и сани остановились. Марфа вышла на дорогу, за ней вылез Миша. Позевывая, он равнодушно взирал на приближавшуюся толпу. В первых рядах выступали духовные особы, облаченные в парадные, шитые золотом одеяния, за ними шли несколько бояр и окольничих с обнаженными головами, а дальше пестрели кафтаны стрельцов, платки посадских женок и зипуны их мужей. Казалось, вся Кострома высыпала на реку. Крестный ход двигался молча и тишину нарушал только громкий скрип снега тысяч ног.
Бабушка Федора вполголоса называла внучке тех, кого она знала в лицо:
– Видишь, Машенька, в митре рязанский владыка, рядом чудовский, новоспасский, симоновский архимандриты, а это, мнится, келарь Свято-Троицкой обители, протопопы, двух знаю, а третий, наверное, костромской.
Некоторых бояр, переживших голодную осаду в Кремле, Марья узнала сама. Величаво выступал Федор Шереметев, чье лицо округлилось и сияло довольством. За ним шел окольничий Федор Иванович Головин, дальше теснились незнакомые Марье князья. Крестный ход остановился у возка. Рязанский архиепископ Феодорит, совсем дряхлый и подслеповатый, вопросительно глянул на старицу Марфу. Она кивком головы показала на сына и мягко подтолкнула его вперед. Миша наклонился, чтобы облобызать руку владыки, но владыка сам поклонился ему глубоким поясным поклоном, так что они чуть не столкнулись лбами. Дрожащим от волнения старческим голосом архиепископ начал речь:
– Государь Михаил Федорович! Всех чинов люди, соборно собравшись во царствующем граде Москве, просят на престол Владимирского и Московского государства и на всех великих государствах Российского царствия боговенчанного царя Михаила Федоровича…