Марья закрыла лицо руками и выбежала из комнаты под хохот поляков. На ее счастье галерея была пуста. Все пахолики были снаружи при своих панах, провожавших русское посольство. Прием закончился, на дворе вновь выстраивалась процессия, и посланник с товарищем уже садились в возок. Выбежав из дворца, Марья наткнулась на дядю.
– Ты откуда взялась? – Желябужский был поражен появлением племянницы, но сделал вид, будто сам посылал молодого прислужника с поручением. Марья успела шепнуть, что видела митрополита Филарета. Но даже это известие не заставило посланника изменить равнодушное выражение лица. И только после того как все уселись и возок двинулся под звуки труб, Желябужский коротко бросил:
– Рассказывай!
Марья передала все, что услышала от митрополита, а когда завершила свой рассказ, Федор Желябужский столь же немногословно приказал подьячему:
– Запиши все.
– Занесу слово в слово. После речей Сапеги и радных панов. Все занесем на будущее: и то как они о государевом здоровье не спросили, и другие обиды, учиненные противно посольским обычаям.
– Не забудь записать, что я, когда правил челобитье, в ответ на их невежество не спросил о здоровье короля Жигимонта.
– Само собой! Засвидетельствую, что государевой чести урону не было.
– Также не забудь записать, что про воруху и воренка отвечал радным панам точь-в-точь как было сказано в боярском наказе: «Маринкин сын казнен, а Маринка на Москве от болезни и с тоски по своей воле умерла, а государю и боярам для обличенья ваших неправд надобно было, чтоб она жила».
Все-таки дивно смешаны правда и ложь! Отчего так устроено? Дядя наставляет по Божественному Писанию: «не обмани». А на службе царской говорит неправду, и чем ловчее обманет, тем больше ему честь и похвала. Ведь неправду молвил. Марина Мнишек жива, ее где-то прячут.
– Ты там во дворце не видала мальца? – осведомился подьячий. – Возрастом примерно как воренок… Жиды сказывали, что Сапега ладит его вместо Маринкиного сына. Ежели точно знать, что он во дворце, потребуем его выдать. А вернее будет подослать к нему жида, чтобы опоил зельем…
– Не болтай лишнего! – оборвал его посланник.
– Что такого? Супостатов великого государя надобно изводить чем можно. Хоть и зельем. Я к примеру говорю, – оправдывался подьячий.
Рассказать про царика или нет, мучительно раздумывала Марья. Мальчишка – очередной самозванец, подготовленный поляками, чтобы снова раздуть смуту в Московском государстве. От его имени будут оспаривать престол Михаила Федоровича. Надобно сказать. Но Марье с ужасом вспомнилось тельце воренка, трепыхающееся на мочальной веревке, сафьяновые сапожки, выписывавшие в воздухе замысловатые кренделя. Нет, пусть простит ее дядя, но она не хочет новых казней. Обойдутся без ее извета. Если воренок объявится, бояре все равно потребуют его головы. А если самозванец не пригодится Сапеге и панам, пусть растет спокойно. Грех обманывать, но ведь дядя сам подает пример, кривя душой, когда отвечает о судьбе Марины Мнишек.