Цильда стремительно бросилась вперед и заслонила собой русича. Она что-то прокричала старику по-прусски, жестикулируя руками.
Бородач медленно опустил лук, хотя в его глазах, завешанных лохматыми седыми бровями, по-прежнему сквозило недоверие.
Цильда велела Пересвету и Гертруде оставаться на месте, а сама легко взбежала на вал и заговорила со старцем на родном языке негромко, но очень эмоционально. При этом Цильда то и дело указывала рукой то на Пересвета, то на Гертруду. Старец внимал ей молча, едва заметно кивая головой и опираясь одной рукой на лук. По его морщинистому темному, как старый пергамент, лицу было видно, что он не очень-то рад гостям, привезенным к нему Цильдой. И все же Цильде удалось расположить старика Пелузе к Пересвету и его возлюбленной.
Еще по пути сюда Цильда, рассказывая своим спутникам о Пелузе, заметила им, что этот древний старец воистину является последним из настоящих пруссов. Пелузе не знает немецкого языка и никогда не учил его, тем более он никогда не платил податей крестоносцам. Всех немцев, коих Пелузе видел в своей жизни, он убил своей рукой. Правда, это было много лет тому назад, когда Пелузе был силен и молод. Ныне Пелузе было восемьдесят с лишним лет, но он по-прежнему держал в памяти все священные обряды своего народа и имена последних прусских вождей, участников Великого восстания.
Пелузе привел Цильду и ее спутников к своей хижине, выстроенной посреди небольшой поляны и окруженной густыми колючими зарослями шиповника, ольхи и рябины, так что жилище старца было совершенно неприметно с любой стороны. Рядом с избушкой стояла баня, тут же находилась землянка для хранения продуктов. Под навесом лежали сложенные в поленницу дрова.
Вечер был теплый и безветренный, поэтому Пелузе пригласил своих гостей не в избу, а под навес, где стоял стол и скамьи. Сидя за столом, Пелузе стал расспрашивать Пересвета о его службе у брянского князя, о походе литовского войска к Рудавскому замку, о том, при каких обстоятельствах Пересвет угодил в плен к крестоносцам и каким образом сумел от них сбежать. Пелузе говорил на прусском языке, а все сказанное им Цильда переводила на немецкий, чтобы это было понятно Пересвету и Гертруде. Немке тоже пришлось отвечать на вопросы Пелузе. Ее ответы, как и ответы Пересвета, Цильда переводила с немецкого языка на прусский.
Приглядываясь к Пелузе, Пересвет с удивлением обратил внимание на то, что у старца даже в столь преклонном возрасте целы почти все зубы, спина не согнута недугом, густые волосы на голове, цепкий ум и, судя по всему, отличное зрение. Правда, волосы, усы и борода Пелузе от седины были белые, как снег. Холщовая рубаха на Пелузе, по обычаю пруссов, была подпоясана кожаным ремнем, на котором висел нож в ножнах. Глядя на то, как умело Пелузе снял тетиву с зарубки, ослабив лук, как бережно он убрал в сторону колчан со стрелами, Пересвет понял, что перед ним опытный воин и охотник. Отшельническая жизнь научила Пелузе быть всегда начеку, полагаться только на себя и жить в ладу с окружающей его дикой природой. Тут же под навесом висели небольшие веники из целебных трав и сушеная рыба, нанизанная на тонкую лыковую веревку. На ногах у Пелузе были лапти, сплетенные также из лыка.