На середине зала кривлялись и кувыркались скоморохи в цветастых нелепых штанах и рубахах, с колпаками на голове. Они дули в дудки и сопелки, пели скабрезные песенки, жонглировали ножами и яблоками. Скоморохи были явно русского племени, но и они исполняли свои припевки на литовском языке.
Наибольший хохот среди гостей вызывали проделки карлика, наряженного в смешной кафтан с длинными рукавами. Этот карлик был любимцем Ольгерда, поэтому он без опаски вытворял все, что хотел, стараясь в первую очередь рассмешить своего могущественного господина. Карлик носился прямо по столам, топая своими грубыми башмаками, наступая в чьи-то блюда с едой, опрокидывая чаши с вином и вазы с фруктами. Желтый колпак с длинным загнутым верхом на рыжеволосой большой голове карлика мелькал над головами пирующих то в одном конце зала, то в другом. У карлика был противный гнусавый голосок и совершенно жуткие манеры. Он то колотил деревянной ложкой гостей по голове, то поливал их вином, то пинком ноги выбивал у кого-нибудь из руки кубок или кусок пирога, а то и вовсе громко испускал воздух, сунув свой зад под нос какому-нибудь жующему вельможе. Все эти грубые проделки карлика вызывали неимоверное веселье среди литовской знати. Ольгерд же просто покатывался от хохота.
Сначала Пересвет сдержался, когда рыжий карлик, пробегая по столу, наступил ему на руку. Но когда низкорослый шут, вновь проносясь мимо, огрел его по голове длинной ложкой, Пересвет замахнулся, чтобы дать сдачи наглецу. Гридничий Ердень и его сын Кориат вовремя перехватили руку Пересвета, силой усадив того обратно на скамью.
— Полегче, младень! — прошипел Ердень, крепко держа Пересвета за рубаху. — Не забывай, ты в гостях у Ольгерда! Лучше не гневи его!
— Этому карлику все позволено, ибо он — любимец Ольгерда! — прошептал Пересвету Кориат, вцепившись в него с другого боку. — Сиди и терпи!
— Не хочу я это терпеть! — сердито отозвался Пересвет. — И еда на этом застолье мне не по вкусу. Мясо подгорелое, пироги непропеченные, вино кислятина!
— Не нравится — ступай отсюда, — проворчал Ердень. — Тебя силком здесь никто не держит!
Этот разговор услышал Корибут Ольгердович, сидевший неподалеку от Пересвета. Он что-то шепнул на ухо гридничему, тот взмахом руки подозвал к себе молодую служанку в длинном льняном платье, с русыми волосами, заплетенными в две косы.
— Голубушка, проводи-ка этого гридня куда-нибудь в тихое место, — сказал Ердень, кивнув при этом на Пересвета. — От вина и от духоты у него что-то голова закружилась. Отлежаться ему надо бы.