Вы спросите: а что, по-человечески и поговорить уже нельзя? Можно. Но для этого есть узкий круг друзей. Таким образом, училка лишила нас возможности поболтать в узком кругу друзей, заставляя играть по правилам смол-тока, и нам пришлось со взаимно покислевшими минами болтать о всякой всячине, при этом она сидела с нами, вежливым цербером направляя и корректируя беседу.
Одна из главных тем смол-тока, я бы сказала, основополагающая, – о еде. Кто что ел. И вкусно ли это было. Варианты – вкусно, очень вкусно, рилли вкусно. Если было невкусно, то упоминать не надо.
Когда в классе появился француз, мы по кругу отвечали на вопрос, как прошли наши выходные. Отвечать нужно было в определенной глагольной форме, пару предложений. Когда очередь дошла до него, он ответил:
– В субботу мы ходили на большую вечеринку к друзьям.
Этого было мало, училка направила:
– Вам понравилось на вечеринке?
– Да.
– Что вы там ели?
Француз подумал, что не понял, и на всякий случай переспросил.
– Что вы там ели? – чеканно повторила училка.
Он опешил. Бросил вопросительный взгляд назад и растерянно повернулся обратно. Училка опять пришла на помощь:
– Там было много разной еды, не так ли?
– Да, – кивнул смутившийся француз, он не понимал, в чем подвох.
– Что вы там ели?
– Ел?!.. В смысле… – он изобразил быстрые движения ложкой.
– Да.
– Ох… да не помню… какая разница… что-то ел…
– Это было вкусно?
Потерявший точку опоры француз пополз взглядом по лицам одноклассников, но первыми сидели фарфоровые китаянки, затем спавший мертвецким сном мексиканец, и, наконец, его взгляд уперся в меня. Я медленно кивнула, мол, все нормально, брат, у них всегда так. Он быстро обернулся и ответил:
– Да, это было съедобно.
Во время перерывов гастрономическо-погодная тема была у нас основной. Мы, конечно, удирали, как могли, но оставлять класс пустым было неловко, поэтому либо училка кого-нибудь в упор останавливала, либо мы сами поддерживали вялое присутствие. Так, ни шатко ни валко, мы отсиживали свою повинность по «непринужденной беседе», но неожиданно одна из китаянок забеременела, и у нас появилась общая тема для разговоров. У всех в классе, кроме молодых китаянок и училки, были дети, поэтому мы искренне расспрашивали ее о здоровье и что она ест. Однажды она пожаловалась, что никак не может привыкнуть в Америке к тому, что приходится есть мясо коровы, забитой «не сегодня». Она плакалась, что долго вообще не могла есть тут мясо, но постепенно приучает себя понемножку, и это ужасно, ужасно! Она мучилась и хотела домой, в деревню. С наступлением беременности наши внутригрупповые отношения с Китаем несколько потеплели, мы ее жалели. Она тоже помягчела. Подруги стали ее сторониться, как будто она выкинула что-то вздорное, да и не понимали они ничего в этом деле.