К счастью, дефиле продолжалось недолго. У входа в здание их встретили распорядители и под прицелом телекамер, обшаривавших толпу в поисках знаменитостей, повели на предназначенные для них места во втором ряду.
— Уф-ф! — выдохнул Джим, усаживаясь в кресло и вытирая платком проступившую на лбу испарину. — Однажды мне пришлось брать преступника, вооруженного автоматом Калашникова, но даже тогда я так не боялся! — шепотом добавил он, наклонившись к Талли. При этом Джим почти не шутил. Про себя он думал, что Талли была совершенно права, когда не хотела ехать на эту церемонию, и что никогда в жизни ему не приходилось тратить столько сил, чтобы держаться естественно и непринужденно. Впрочем, у Талли, скорее всего, были и другие причины недолюбливать пышные церемонии вроде этой.
— Поверь, я тоже не получаю от этого никакого удовольствия, — шепнула в ответ Талли, не переставая при этом лучезарно улыбаться. — Но иногда нужно делать и то, что не нравится, правда?
Джим кивнул. Он понял, что́ она имеет в виду. Нравилось ей это или нет, но это был мир, к которому она принадлежала и в котором занимала довольно заметное положение, поэтому время от времени Талли приходилось играть по общепринятым правилам. В особенности в такой вечер, как сегодня. Талли любила свою работу — ей не нравились только показуха и пустое бахвальство, с которыми она неизменно сталкивалась на подобных мероприятиях, но такова была плата за возможность заниматься любимым делом, и ей приходилось с этим мириться.
Что касается Макс, то она, судя по ее виду, получала от всего происходящего изрядное удовольствие.
— Ты потрясающе выглядишь, мама, — сказала она, в очередной раз окидывая мать внимательным взглядом, чтобы убедиться, что из прически не выбилась непокорная прядь, а на зубах нет следов губной помады. Но все было в порядке: Талли выглядела безукоризненно, и Джим почувствовал прилив гордости. Он никогда не думал, что окажется в самой гуще элитной кинотусовки: до сих пор Джим не совсем хорошо понимал, каким ветром его сюда занесло, и только присутствие Талли помогало ему держаться естественно и с достоинством. В противном случае он бы уже давно удрал.
Тем временем к Талли подходили какие-то люди (некоторых Джим узнал, это были известные актеры, снимавшиеся в ее фильмах, но остальные были ему незнакомы) и желали ей успеха. Потом Талли объяснила, что это были ее коллеги-режиссеры, продюсеры и ее агент. Она, разумеется, представляла им Джима, но сам он запомнил далеко не всех. Впрочем, главным для него было то очевидное уважение, с которым все эти известные люди к ней обращались. Про себя он подумал, что Талли это должно быть очень приятно, даже если сегодня она не получит золотую статуэтку. Сам Джим, однако, надеялся, что Талли удостоится «Оскара», и, когда свет в зале начал гаснуть, наклонился к ней и шепотом пожелал везения.