Старик замолчал. Все громче и громче доносился свистящий шелест, переходящий в бесконечную звень.
Проплывая под самым берегом, мальчики видели, как нависший над обрывом песок, ниспадая с уступа на уступ, осыпался вниз изящными струями. Мальчики зачарованно глядели на таинственно поющие пескопады, сверкавшие золотой слюдяной крошкой.
— Что это? — взволнованным шепотом спросил Мухтар.
— Время, — загадочно ответил старик. И, помолчав, добавил: — Время старого города уходит. Дарья берет его и уносит в море.
Недоуменно посмотрев на старика, Мухтар промолчал. Но Амир, привыкший к ясности, не удержался, сказал:
— Это же песок. Это песок звенит…
— Да, сынок, теперь это песок, — согласился старик. — А был красивый город, были смелые люди, быстрые кони. Но не все уничтожил враг. Живет дух героев Чардары. Даже в тихую погоду движется здесь воздух, шевелит песок, и он поет песню… Чардара. Уходит его время, а песня о нем остается…
Вдруг с песчаного берега что-то сорвалось и мокро шлепнулось на дно каика. Мальчики глянули вниз и побледнели.
Мимо трюма с сомом-людоедом, быстро извиваясь, скользила змея. Амир вскрикнул и прыгнул на ящики. Мухтар схватил ведро.
— Постой! — окликнул его старик. — Змею не тронь, и она не тронет тебя.
— Ого! Не тронь! — недоверчиво возразил Амир, сидя на ящиках. — Меня уже одна цапнула. Я ее не трогал.
— Значит, трогал, — сказал старик.
— Я трогал?! Я зашел в уборную, только сел, а она как цапнет. Во, смотрите! — Амир задрал рубаху и показал едва заметный розовый шрам.
Старик, скрывая улыбку, сказал:
— Слезай, слезай… Теперь она не вылезет, может, только ночью, а ночью вы не выходите из шатра.
— Ого! — изумился Амир. — Не-е-е! Я не слезу! А сюда она не залезет?
Теперь и девочка не удержалась, тихо улыбнулась. Амир увидел и обозлился:
— Во, чокнутая! Чего улыбаешься? Тебя не кусали, да?
Девочка грустно посмотрела на него.
— Чего смотришь?
— Мне жалко тебя, — с неожиданной искренностью сказала девочка. — Как будто ты слепой или хромой.
Амир покраснел. Девочка отвернулась и ушла в шатер.
Русло реки распадалось на множество рукавов. Протоки были разделены большими островами, густо поросшими тугаями.
Каик плыл по самой большой протоке почти вплотную к острову, на котором затерялась джидовая роща в дебрях гребенчука, хвойника, черкеза, матово-зеленых кустов тамариска с кистями розовых цветов. Дикая косуля, завидев каик, затаилась в зарослях.
Вода в протоке была светлее, чем в основном русле реки, а течение было так спокойно, что водяные клопы-репарты, водяные скорпионы, клопы-водомерки скользили по водной глади, как по льду.