Упоминает рецензию на мою книгу: там сообщается, что у меня вышел «сборник рассказов», который из-за фикции не может считаться научным, однако, и по художественности не приближается к кондовым образцам. Я же думаю так: пишу, ибо Бог зачем-то добавляет мне годы и отводит от меня беды как тигр, уводящий людей от плантаций женьшеня… А тексты мои от плохих отзывов не меняются. Представляю, что было бы, если от каждого развязного взора или вздорной заметки книга моя действительно бы ухудшалась!! А поскольку этого нет — обрадую себя не тем, что говорят, а тем, что внутри у меня — а там вечная страсть к путешествиям, к дневникам.
Знает ли Даша, каково мне здесь в отдалении со своими «фитофитюльками», как она их называет, над которыми размышляю годами — по сравнению с теми учеными, у которых уже труды и труды?! А ведь в природе все так устроено, что крохотная пичужка, небольшой организм по сложности не отличается от большущего зверя! И сейчас, когда говорю приятелям, что занимаюсь «воспитанием» или «околачиванием» гусениц, на меня смотрят с усмешкой — очевидно, предполагая, что я «околачиваюсь» безо всяких забот. Люди легче понимают «охоту» (съели зверюшку, ибо хотели поесть), чем «собирательство», тот тревожащий поиск и торжественный трепет, который я объясняю потаенным сознанием, нашими эмоциями, что прячутся в глубине. А вообще странно, конечно: в груди такая огромная страсть — а все, чем я занимаюсь, заключается в изучении микроскопических гениталий! Как сопоставить этот размах и кропотливость воплощения наших желаний? Впрочем, если нет великой мечты, то нет и мелких шажков.
* * *
Уважаемая Маргарита: судя по Вашему неответу, Вы до сих пор размышляете о брошюре, которую я Вам прислал. Вы, вероятно, заочно уже ознакомились с нашим музеем и разузнали, что дореволюционный период изучения нашего края представлен коллекциями, собранными участниками Амгунь-Амурской, Гидрографической и других экспедиций. Эти коллекции были дополнены дарами от радеющих дилетантов: преподавателя женской гимназии Солодкова, владивостокского школьника Шатыбелко, «энтомолога-старовера» Л. Т., лесничего Уссурийского казачьего войска и ненаименованного ссыльнопоселенца с острова Сахалин.
Крестьянка Александра Храброва вместе с супругом пчеловодом Машковским доставила насекомых с указанием названий растений, на которых оборвалась их жесткокрылая жизнь. Вынырнувший в наших краях офицер, прозванный за молчаливость Великим Немым (впоследствии выяснилось, что он был агентом разведки), пожертвовал гнездо шершня, змею, землеройку в спирту, золотые монеты из Бухары и Бахрейна, пойманную в Посьетском заливе акулу, двух древесных лягушек и сборы жучков. В начале тридцатых поступила коллекция чешуекрылых, собранных на Камчатке бухгалтером С., а также малярийные комары, принесенные проживающим на станции Сиверцы полуспившимся слесарем.