«Нет, книг нам не нужно», — отклонил предложенье Феррара.
«Письма! — встрепенулся старик. — У меня есть ее письма, ведь она вела переписку со многими писателями того времени и футурист Маринетти был ее конфидант».
Он добавил несколько слов на латыни, но Паскаль не понял, к чему относились эти слова.
Вслед за Феррарой они вышли в прихожую.
Билли вернулся в комнату и пришел оттуда с набитой чем-то, супермаркетного вида холщовой сумой:
«Вот как раз перед вашим приходом я перебирал ее письма; они настоящие — их кроме меня никто не читал!»
«Нет, нам не надо, — сказал Феррара. — Спасибо», — и с состраданием взглянул на его растрескавшиеся распухшие ступни.
Тот продолжал говорить: «Как раз вчера я перечитывал записи в ее дневнике и там она описывает встречу с Монтале! Охи и ахи, но потом следует подробный разбор его стихов. Тетя моя была совсем не глупа».
Феррара поинтересовался: «Билли, как ты себя чувствуешь, хорошо?»
Билли выглядел плохо. У него были мешки под глазами и тряпочка на запястье, а ширинка на мешковатых штанах наполовину расстегнута (Паскаль подумал, что, может быть, он начал застегивать и потом забыл, не довел до конца).
«Это медсестра приходила мне сделать укол», — потряс Билли рукой и добавил: «Энцо Монтале, нобелевский лауреат».
Паскаль в замешательстве смотрел на него.
«Нет, Эудженио Монти», — пробормотал Билли и еще что-то добавил, но опять Паскаль не смог разобрать его слов.
«Монти, Монти», — продолжал повторять Билли и, закусив губу, блуждал в лабиринтах ослабленной памяти. Наконец его вынесло на прямую:
«Эудженио Монти — это по телевизору сегодня передавали про его победы в бобслее, а тетя Мимма, конечно, была знакома с Монтале».
«Да вот же ее портрет у тебя висит в полный рост! Шикарная была женщина, ты видишь, Паскаль? Она с моей бабкой дружила, летом они друг друга навещали на дачах, а зимой слали друг дружке рецепты», — воскликнул Феррара.
В коридоре было темно, одна лампочка не работала и поэтому старый, нарисованный маслом, портрет на ободранной бедной стене — миловидная нарядная женщина в приталенном платье и зашнурованных высоких ботинках — разглядеть было непросто. Вдобавок, слой пыли и лет сделали свое дело, и казалось, что портрет почернел.
«Вот его тетя!» — повторил профессор Феррара с особой осведомленностью в голосе, как бы показывая, что хорошо изучил древо и теперь знает все.
Паскаль задрал голову и уставился на портрет.
«Это мама», — сказал Билли негромко.
«Нет, это не твоя мама; это знаменитый портрет и его нарисовал известный художник. Твоя тетя даже стала любовницей этого портретиста, когда еще была молодой, в тысяча девятьсот тридцать первом году», — сказал Феррара. «Да вот, посмотри, здесь написано ее имя — Мимма!»