Пока глаза Фриды-Ариты добрались до последнего, девятого, бело-голубого бочонка, голова закружилась. Вот где бы пригодился оранжевый карандаш, не знавший сомнений. Воткнуть в землю, опереться будто о палку. Есть люди, которые не колеблясь, умеют рисовать стрелочки, направляя других.
На входе в парк она тоже взяла путеводитель по необычной, на открытом воздухе, выставке, хотя и опасалась, что из-за проекта с детьми до нее не дойдет. Сейчас достала и сразу заметила звездочку рядом с цифрой четыре: это значило, что прямо на этой полянке, где ребята знакомились с шишковатой, узловатой, косматой природой, находилось произведенье искусства.
Оно называлось «Дупла для сов».
Фриде вспомнилось недавно прочитанное интервью.
Пятидесятипятилетний скульптор Ай Вей-Вей говорил, что детей никогда не хотел, просто жил и лепил разные штуки, но когда от него неожиданно забеременела ассистентка, он ее подбодрил: «Ну конечно рожай». «Совы — особый символ в Китае. Они спят приоткрыв один глаз и все их боятся, а я испытывал перед ними благоговение с самого детства. Вот и сделал для них эти дупла, копии характерных горшочков династии Мин. Пусть прилетят!»
Фрида оглядела присевших на бревна белобрысых детей. Посмотрела вверх, на расписанные узором бочонки. Среди живой листвы этот старинный китайский изыск выглядел чужеродно, как стальной ажурный баллончик, расширяющий забитые жиром артерии. В каждом Вей-Вей проделал сбоку отверстие. Совам наверняка там было б уютно, но их не было видно. Дупла для сов, которых здесь нет.
Арита подумала: «Как же так, всем все равно, никто на полянке не поднял головы и не увидел этого замечательного произведения „китайского Уорхола“, неконвенционального, контемпорального мастера.» Солнце палило. В ветвях висели бочонки. Совы скрывались от людских глаз. В нескольких милях отсюда, в городке под названием Колма, лежал в белом мешке, упрятанный глубоко вниз под бетон и черно-бурую землю, с рыжей копной волос и сотней несбывшихся снов, отец Риты-Фриды, как яркая инсталляция в мрачном музее, как сочетание почвы и пластика, природы и дел человеческих рук, в обитом пыльноватым фиолетовым фетром гробу.
1
Пиджаки были аккуратно, будто рукав одного не хотел соприкоснуться с обшлагом другого, разложены на столе. Между ними затерялся опустевший футляр: гармошку забрали. Под ногами стоявших на веранде людей, набиравших на тарелки мясистое авокадное месиво и пивших мутновато-желтый, негигиеничного вида, яблочный сидр, мешались коробки с грудой наваленных в них самодельных CD.