В юности мать отвергла дельного красавца краснодеревщика Глеба из-за ошибок в школьных диктантах. Теперь, прижившись в Америке, но так и не прибившись к англоязычному разговорному берегу (объяснялась при помощи мужа и жестов), она забыла правописание простых русских слов.
Отличница в школе, никогда не плавала на уроках немецкого — а сейчас барахталась меж двух языковых берегов.
Раньше Ирену бы тронуло это неловкое «В».
ЛИВЧИК и ЖИВЧИК.
Будто в подарке матери была заключена жизнь — от английского «live».
Ведь Ирена несколько лет хранила ушитый матерью (нетерпеливые большие стежки разбегались по сторонам) сатиновый лифчик, который та сунула в чемодан, когда дочь собралась в США (и, обустроившись там, вызвала — вызволила из страны прозябания — и мать, и отца).
Разглаживала, когда он, при экскавации шкафа (при эксгумации отживших свой век, давно неносимых, невыносимых вещей), попадался ей на глаза и даже пыталась надеть. Лифчик был мал, но она не отваживалась оторвать его от себя.
А мать, годы спустя, по-прежнему выражала любовь куриной гузкой, напрасным народным советом («оберни грудь капустным листом, чтоб не болела»), перешитыми платьями, нежданной лаской наждачных от стряпни рук.
Как только муж поехал отвозить мать и отца, Ирена швырнула брюхатую сумочку и ЛИВЧИК в ведро.
* * *
Ворвалась в ресторан, не замечая мокрые, с зонтами, со стучащими зубами, фигуры.
Не четыре, а две.
На пальцах показывая белой девушке в черном и черному юноше в белой облипающей водолазке — «нас будет шесть человек» (муж тем временем парковался) — промчалась сквозь кухню с мексиканскими поварятами в туалет (у всех одинаковые непропеченые лица), задев локтем лоток. Ребенок приятно и больно давил всем своим весом; внутри что-то закупорилось, долгое время ничего не текло.
Презрев все приличные сроки (мочевой пузырь переполнен, ведь почти уже собралась использовать стаканчик от колы в машине, а еще надо бы причесать как мех драгоценные, погустевшие за беременность волосы и перевязать шейный платок), через пятнадцать минут вышла, увидела бездетных сестру и ее мужа, спросила:
— А новорожденный где?
Сестра замерла, приняв вопрос на свой счет.
Но Ирена имела в виду их отца, которому исполнялось сегодня шестьдесят пять.
— С мамой сидит. Она вроде бы опять захворала, — оправилась от словесного сбоя сестра.
Донимая докторов недоверием, мать исцелялась какими-то травами, а тут вдруг проглотила таблетку (блевала) и отравилась (отрава, трава).
Ирена вскричала, всплеснув заказанным супом, руками (стол покачнулся):
— Да она просто хочет испортить его юбилей!..