Но Саша ничего не написала в ответ! Как же так, ведь она получила такую заокеанскую американскую страсть — и брезгливо ее в угол, где швабра, швырнула. Или с пониманьем прищурилась, и створки души ее по отношенью к Марьяне навеки захлопнулись.
Зато запомнилось теплое чувство, которое Марьяна навсегда теперь сохранит, и волосы, которые она красила хной, чтобы выделяться для Саши, и щедрым жостовом облегающий Сашины плечи (шел экзамен) платок.
Саша глядела на Марьяну, и Марьяна глядела на Сашу, и была только «Мать» Горького, что выпала Марьяне в билете, и Саша, глядящая Марьяне в глаза, и Марьяна, объясняющая ей на оценку про тяжелую женскую судьбу и любовь.
2
ПОПКОРН И ПОРНО
Марьяна однажды пошла на North Beach,[2] чтобы за пятьдесят центов узнать, что там находят мужчины.
Войдя, увидела скомканные салфетки в кабинке и женщину, которая на экране расшарашила ноги (зачем за это платить? — размышляла Марьяна — ведь для меня многие сделали бы это за так!) За стеною, снаружи, в соседней клетушке — запах, дыханье (или только казалось?), которые завораживали и отторгали больше, чем то, что происходило внутри.
Внутри, в видике, вделанном в фанерную тумбу, женщина раздвинула ноги и показала крупным планом то, что меж них (будто темный камешек, и от него расходятся концентрично круги), а парень принялся впихивать палец ей в зад.
Марьяна ощутила себя чужеродной (она живая, а на экране — двое с задом и пальцем) и вышла, сразу же натолкнувшись на кучку поджидавших ее бессловесных мужчин. Лапы к ней потянулись и она поняла, что сама, как та, на экране, не раздвигая ног и не дозволяя никому всовывать палец в свой зад, все равно именно этим и занимается в воспаленном воображении десятков мужчин.
3
ВЕЛО И ТЕЛО
Потом Марьяна познакомилась с Каролиной, у которой, помимо длинного дебелого имени, были короткопалые красные руки, зато брат ее был дипломат. Марьяна с Каролиной ходили в сад Дженераль-госпиталя с табличками на деревьях, увековечивающими мертвых родных, и пили липкий малиновый кулер.[3] Вечерами лежали обнявшись, а огоньки автоответчика и проигрывателя, перемигиваясь, создавали уют.
Это была как раз та безыскусность, которую Марьяна желала: ездить на пленэр на «джипе», надевать в гости спортивный костюм. Ощущать в своей твердую шершавую ладонь, любить по-спартански, а если телевизор отжившей модели — неважно, ведь главное — много читать.
Один раз Марьяна у Каролины осталась, и та после марьяниных поцелуев сказала: «да я ошибалась — ты вовсе не синий чулок!»
Наутро Каролина звонила начальнику (она развозила на велосипеде депеши), извещая, что сегодня на работу не выйдет, а Марьяна с ужасом следила за ней. Ведь ей уже стало казаться, что в доме Каролины все просто, если не сказать «по-простецки», и отношения их дико банальны, и совсем не хотелось с Каролиной проводить еще один день, но затем все повторялось: Марьяна оставалась у Каролины, наутро Каролина звонила на работу и просила отгул.