Напоминавший краба в своих массивных латах толстяк Сито вместе с де Монфором наблюдал за разорением города, посмевшего оскорбить воинов христовых.
Симон, преднамеренно забрызгав свою белую лошадь кровью, с интересом разглядывал свой обагренный меч.
— Ну что, не пора ли прекратить эту бойню? — спросил он.
— Что, что? — не расслышал Сито сквозь непрерывные крики и звон мечей.
— Как насчет верных христиан? — продолжил Симон. — Не оставить ли их в живых? В особенности тех, кто побогаче, — пусть откупятся данью и идут на все четыре.
Сито уставился на труп зарубленной женщины, через который побоялась переступить его лошадь. Кровь расползлась по горячей летней пыли. Мухи уже облепили лицо, на котором застыла странная улыбка. Аббат вспомнил о доверенной ему священной миссии.
— Нет, — тихо промолвил Арно Амальрик. — Убивай их всех. Господь разберется.
Симон вложил меч в ножны.
— Ты сам решил? — лаконично изрек он, возлагая всю ответственность на плечи легата. В конце концов, Сито являлся лишь номинальным предводителем крестового похода. Симону самому хотелось, чтобы бойня продолжалась. Его планам вполне соответствовало, чтобы эта первая битва за первый крупный город стала кровавой резней. Пусть другие города теперь быстрее капитулируют, иначе их постигнет судьба глупцов.
Однако весьма предусмотрительно было изначально переложить всю вину за содеянное на аббата. Повернувшись в седле, Симон крикнул Амори и двум своим крестоносцам:
— Передайте приказ — убивать всех по всему городу безо всякой пощады. А также я требую, чтобы командиры расставили охрану во избежание стихийного мародерства. Все будет разделено поровну, как только город будет наш.
— Да, сир, — ответил старший из оруженосцев, Жифар, которого скоро должны были посвящать в рыцари. Амори и Вальтер побледнели как смерть, но так и не посмели произнести ни единого слова.
— Поедете со мной? — спросил Симон у Сито, когда юноши, отсалютовав, ускакали выполнять приказ. В его голосе чувствовалась легкая издевка. — Посмотрим, что мы сегодня добыли для царства христова.
* * *
На голове Рауля был боевой шлем, а значит, тошноту приходилось сдерживать. Золотистый Фовель то и дело вставал на дыбы, чувствуя трепетными ноздрями запах дымящейся крови. «И посмотрел я, и увидел коня бледного, и имя сидящего на нем было Смерть».
Рауль, его отец и подчиненный им монваланский отряд вошли в город последними, да и то только после настоятельных требований де Монфора. Полководцу требовались не одержимые жаждой крови и разбоя люди, способные положительно повлиять на других. У Рауля было такое ощущение, будто бы он проходит по кругам Ада. Все городские здания были в огне, в том числе и церкви, которые участники крестового похода должны были по идее защищать. Удушливый дым выедал глаза. Сквозь черные клубы и красные языки пламени взгляд рыцаря то и дело наталкивался на изрубленные трупы безуспешно пытавшихся спастись горожан: юноши, девушки, старики, матери, отцы, малые дети. Фовель осторожно переступил через лежавшую лицом в грязи старуху. Ее посиневшие руки намертво вцепились в ребенка, которого она пыталась защитить. Рауль подумал о Клер, о том, что ей скоро рожать.