Напугать царя было совсем не трудно. Москва бушевала, лилась кровь. А 29 июня восстание приняло новый оборот. Заговорщики распространили слухи, будто Глинские призвали крымского хана, а сами прячутся в Воробьеве. Толпы двинулись к Ивану Васильевичу требовать их выдачи, и вели с собой палача, чтобы сразу казнить их. В описаниях событий можно найти новые четкие доказательства, что бунт был подготовлен заранее. Москвичей вели организованно, «боевым обычаем», многие были вооружены копьями и щитами. Как видим, не все сгорело и расплавилось, кто-то позаботился припрятать оружие и раздать в нужный момент. Людей науськивали, будто царь знал о планах Глинских, прячет их. Впоследствии Иван Грозный подтверждал: «Бояре научили были народ и нас убити».
Карамзин пишет, что государь велел стрелять в бунтовщиков и разогнал их. Откуда писатель это взял, остается загадкой. О стрельбе не упоминает ни один документ. Возможно, Карамзин перепутал Ивана Васильевича с Алексеем Михайловичем, который в 1662 г. залпом стрельцов усмирил Медный бунт. Но Алексей Михайлович подавлял его уже зрелым и опытным властителем, а Иван был растерян и совершенно деморализован Сильвестром. Никаких стрельцов у него еще в помине не было. У него вообще не нашлось воинских сил, некому оказалось даже увезти его подальше от восставшей столицы! Когда пришли мятежники, царь «удивися и ужасеся», но «не учини им в том опалы». Вступил в унизительные переговоры, обещал разобраться [138]. Но и подстрекатели просчитались. Видимо, надеялись, что разбуянившаяся чернь убьет Ивана, а там и спросить будет не с кого. Однако народ вовсе не был настроен против царя. Москвичи любили его, и шли карать лишь «измену» Глинских. Убедились, что их нет в Воробьеве, и стали расходиться. А сами заговорщики поднять руку на царя не рискнули — тот же народ на копья поднимет.
Кстати, еще одно совпадение, случайное ли? Тогда же, в 1547 г., кроме Москвы, взбунтовался еще один город. Новгород. Снова Новгород, который и раньше бывал связан с мятежами Андрея Старицкого, Шуйских. Он забузил без всяких пожаров, но архиепископ Феодосий писал в столицу о «великих убийствах» и грабежах. И из его послания видно, что новгородцев подпоили. Рассказывая о случившемся, Феодосий умолял царя закрыть корчмы [36]. Ранее уже отмечалось, что русские законы строжайше запрещали продажу спиртного. Но в годы боярского правления на это закрывали глаза. (Уж конечно, наместники получали изрядную долю с подпольной торговли.) И чтобы восстановить исполнение закона, требовалось вмешательство самого царя! Вполне может быть, что и в Москве для «подогрева» бунта использовали спиртное.