Она смотрела им вслед, но видела перед собой не этот душный зал с мраморными колоннами, а колыхание высокой травы, где в солнечных бликах чуть заметны золотисто-черные полосы крадущейся смерти; взметнулось мускулистое тело… о, ужас! — пронзительно закричал махаут и — вот он, мужчина, рискнувшей своей жизнью ради его спасения. Пожалуй, придуманный ею эпитет к глазам Элиса — «тигриные» — теперь не кажется столь поэтичным.
Она повернулась — как всегда, импульсивно. Предстоит компенсировать вред, причиненный ее необдуманными словами, и помириться. Ее давнишние волшебные переживания, в которых было столько боли, — все это пустое для него теперь, и ей тоже не стоит придавать этому значения. Слишком долго Элис Линдон будоражил ее воображение.
Но Элис уже не смотрел на нее. Он теперь стоял подле миссис Харрисон, слушал, что она нашептывает ему на ухо, и, опустив очи долу, разглядывал ее выставленные напоказ пышные прелести.
Итак, этот напористый тип, по которому она так долго страдала, оказался заурядным повесой, а его внимание к ней и Эйврил — всего лишь светский ритуал женолюба. Храбрый распутник — все равно распутник. Конечно, ему тоже было небезынтересно спустя столько лет узнать в ней свою соседку-простушку, которая до сих пор надеется на его внимание.
Обидно, что он не удосужился припомнить их отношения. Что ж, она должна забыть о своей обиде — ведь ничего такого у них больше не предвидится. А он уже отыскал женщину по себе: миссис Харрисон, как известно, не стеснялась доставить удовольствие джентльменам по обоюдному согласию.
Перси со стуком поставила свой фужер на столик, ей сразу стало тоскливо среди этой жужжащей толпы, она очень устала и от жары, и от призраков минувшего. Пока она пробиралась к выходу, ее носильщик вынырнул из тени за колонной.
— Мой портшез, Ажей.
Слуга поспешил исполнять приказание, а Перси подошла к миссис Смит-Робинсон — тетушка теперь премного обязана ей за успешно сыгранную роль компаньонки на этом приеме — и сообщила, что уходит.
Она чувствовала себя вымотанной, у нее болела голова, ей хотелось добраться до Англии, забиться в свой угол — и чтобы никогда — никогда больше — не пришлось вести беседы с мужчинами, особенно с Элисом Линдоном. Усилием воли она заставила себя кивками попрощаться со знакомыми и затем неспешно пройти на выход, элегантно покачивая бедрами: подбородок гордо вздернут, а на лице — неизменная улыбка. И ей все удалось.
Элис, принимая предложение Клодии Гамильтон на «вечернюю рюмочку чая», все же заметил, что зеленоглазый шершень покидает зал. Насчет леди Клодии у него были некоторые сомнения: вряд ли она ограничится пожеланием спокойной ночи. Он уже сталкивался с ее непорядочным мужем на Гаити на закупках шелка, поэтому вполне разделял мнение Клодии: ее супруг — беспардонный грубиян; понятно, что ей просто необходимо отвлечься.