Роксолана хотела огрызнуться, мол, зато я помню, но вовремя сдержалась. Приподняла бровь:
– Ты не помнишь? У кизляр-аги память стала плоховата? Надо сказать об этом Повелителю.
Тот снова замахал руками:
– Помню, помню. Приведу.
Он вылетел из комнаты Роксоланы, утирая лоб платком. Вот бешеная! Ладно бы требовала себе украшения или наряды, а то ведь учителей требует. Ладно, пусть учится, может, скорее надоест со своими глупостями.
И снова евнух мучился, пытаясь найти ту самую золотую середину между валиде, Махидевран и этой ученой Хуррем. Он пытался понять, стоит ли говорить валиде об учительницах Хуррем. Не сказать нельзя и сказать – значило бы словно разрешение просить.
Нашел-таки выход, отправился к валиде со вздохами:
– Валиде-султан…
– Кизляр-ага, что случилось?
– Нет, ничего. Просто хотел сказать, что буду отсутствовать в гареме полдня, а то и больше. Если что-то нужно, скажите сейчас…
– А где ты будешь?
Хафсу не обмануло притворно сокрушенное выражение лица евнуха, она прекрасно знала кизляр-агу и понимала, что это спектакль. Просто ему нужно сообщить, куда уходит, и заручиться поддержкой.
Валиде игру приняла: с кизляр-агой ссориться вовсе ни к чему, они всегда заодно, хотя он и двуличный.
– Пойду за учительницей для Хуррем.
– За кем?!
Последовал новый вздох, евнух стрельнул глазками на госпожу и снова опустил их, привычно сложив руки на отсутствующем причинном месте. И вдруг вспомнил о словах Хуррем про дурную примету, испуганно дернул руки в стороны. Валиде с изумлением смотрела на эти пассы.
Он опомнился, фыркнул:
– Повелитель перед отъездом велел привести для Хуррем учительницу языков. Ибрагим-паша нашел жену венецианского купца, она грамотная, теперь сказано привести.
– Гяурку в гарем?
– Она правоверная. К тому же сестра друга нашего Ибрагим-паши.
– И к чему этой Хуррем учиться? И без того весь ум в книги ушел.
– Она еще одно письмо Повелителю написала…
– Еще? Чего же ей нужно, ведь Повелитель не отвечает.
– Валиде-султан, они договорились, что Хуррем будет писать каждую неделю, а он необязательно отвечать.
– Это она тебе сказала?
– Да.
– Лжет.
Кизляр-ага вздохнул:
– А если правда?
Хафса и сама об этом подумала. Что, если они и впрямь договорились, что Хуррем будет писать? Все могло быть, если вспомнить, что султан сам по вечерам учил наложницу выводить закорючки на бумаге, точно она не женщина, а ученый улем.
Хай Аллах! Знала бы, как повернет, разве допускала под очи Повелителя эту певунью?! И в гарем не взяла бы. Вот змею подбросил Ибрагим!
– Иди выполняй приказы новой госпожи.