– Может, лучше не прятать, а просто накрыть и сказать, что вы смотреть не можете на еду?
– Да, так лучше.
Она со вкусом подкрепилась, но не успела доесть рахат-лукум, который нынче особенно удался повару, готовившему конфеты, как раздались шаги. Эльмас только успела накинуть на поднос ткань, чтобы не было видно, что еда ополовинена.
Сулейман тоже решил навестить жену. Он понимал, что обидел Махидевран, хотя не желал этого. Сулейман все же любил эту страстную толстуху, к тому же толстухой она стала недавно, а страсти своей не растеряла. И она мать Мустафы, это тоже много значило.
– Как здесь душно!
– Повелитель… – слабым голосом простонала «больная», – я сейчас встану, чтобы вас поприветствовать.
Возможно, Сулейман бы и принял эту игру, поверил в ее недомогание и голодовку (валиде сказала, что обожающая поесть Махидевран не может проглотить и кусочка), но вдруг увидел белую полоску сахарной пудры от рахат-лукума, оставшуюся на верхней губе баш-кадины.
С трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, он жестом показал, чтобы лежала.
– Лежи, лежи, я вижу, что ты слишком слаба. Разве можно не есть, так и умереть недолго.
– Я и смотреть на еду не могу…
Султан присел на диван, где лежала жена, и вдруг провел пальцем по ее верхней губе:
– Ты лечишься рахат-лукумом? Какое странное лекарство придумал этот лекарь – неудивительно, что тебя мутит. Нужно заменить лекаря, я сейчас же пришлю другого и распоряжусь, чтобы убрали еду, если ты на нее смотреть не можешь. Эй, уберите немедленно все!
Служанки метнулись выполнять волю Повелителя. Даже Махидевран не могла бы возразить.
– Иногда поголодать для лечения полезно, особенно после рахат-лукума. Только полежи несколько дней, не вставай, чтобы от слабости не упасть. Я сейчас пришлю другого лекаря.
Он говорил совершенно серьезно, только в глубине глаз плясали чертики. И совсем не хотелось извиняться за вчерашний отказ приласкать ее.
Выйдя из покоев баш-кадины, подозвал к себе кизляр-агу:
– Баш-кадина больна, на еду и смотреть не может. Проследи, чтобы два дня ничего не приносили из кухни.
Он хотел сказать, чтобы еще привели лекаря, но решил, что это будет уже слишком. Пусть Махидевран просто отлежится, поголодав. Хотя какое голодание, у нее наверняка припрятаны сласти, к тому же кто мешает служанкам сделать вид, что у них приступ обжорства, и натащить еды якобы для себя?
Султан снова подозвал кизляр-агу.
– А куда ты дел маленькую певунью вчера?
– Отвел обратно; баш-кадина…
– Я знаю. Пусть так. Но сегодня не день жен, приведешь ко мне. И никого не слушай, даже если кто-то ляжет поперек моей двери, понял?