— Вот, товарищ хочет музыки, — показал парень на Джаму.
— Вам нравится джаз? — быстро повернулся к нему Береславский. Этот человек — как уже потом узнал Джама — все делал быстро. Или не делал вообще.
— Очень, — сказал сыщик в отпуске.
— Часто слушаете?
— В первый раз, если честно.
Береславский расхохотался.
— Тогда сам бог велел. — И он жестом пригласил Джаму внутрь.
Джама вошел в небольшое, ярко освещенное помещение. Значительную часть его занимали картины. Странные, не всегда яркие, но мгновенно примагнитившие взор впервые столкнувшегося с подобным искусством мента.
Вон — девушка. Вроде бы портрет, но каждый может увидеть в ней свою. А за ней — мужчина, бережно придерживает ее за хрупкие плечи. Вроде бы портрет, но художник не изобразил лица мужчины. И вновь каждый может мысленно представить свое.
Картина называлась — «Спаситель», Джама уже позже зашел за мольберт и прочитал название на оборотной стороне холста.
А напротив, на стене, висела другая работа, гораздо большего размера.
В теплых коричневых тонах.
Женщина, беременная — опять беременная, мысленно отметил Джама. С черными длинными волосами. И несколько яблок перед ней. Название было написано на выставочном ярлыке под картиной — «Торжество яблок».
А потом ребята заиграли что-то негритянское народное, и Джаме стало не до картин. Хотя, когда гораздо позже он вернулся в номер, они потихоньку почти все проявились в сознании.
Но сейчас ему стало не до картин.
Потому что солистка взяла микрофон и неожиданно низким грудным голосом запела про Моисея, который вел свой народ прочь из рабства. Джазовый стандарт не оставлял равнодушными и тех, кто слышал его по сотому разу. По первому же он произвел на Джаму неотразимое впечатление.
Хотя сам себе он вполне отдавал отчет, что не только в музыке было дело. Певица, лет двадцати пяти — тридцати, высокая шатенка, не была ни суперкрасавицей, ни суперстройной.
Но она, несомненно, была Женщиной. По крайней мере — в глазах очарованного мента. На миг в его сознании мелькнул образ Лейлы. Мелькнул — и исчез. Силой воли он два года пытался забыть ее. А тут — выветрился чуть не мгновенно, самостоятельно и безболезненно.
Джама стоял прямо напротив певицы, и единственно, чего боялся — что стоит сейчас, как идиот, с раскрытым ртом. Даже рукой проверил. Нет, рот закрыт.
Зато все остальное было как после взрыва: мысли, сознание, эмоции.
Наверное, это и называется — любовь с первого взгляда.
Когда сумел включить мозг, ничего хорошего в нем не родилось. Мент, нелегально охотящийся на убийцу. И московская певица с не только московской будущей славой.