Работа Ницше посвящена двум началам, существующим в природе человека. Первое начало соответствует началу личному — «принципу индивидуации», который позволяет человеку чувствовать себя отдельным, «находясь среди мира мук». Это начало, позволяющее человеку усваивать информацию из внешнего мира, не разрушая при этом самого себя.
Второе начало Ницше напрямую связывает с опьянением и с уже знакомой нам загадочной сомой древних. Это начало, уничтожающее принцип индивидуальности, растворяющее личность в водах безумия.
Культ Диониса, явившийся на материковую Грецию из ближневосточных культов в VI–VII веке до нашей эры, русский поэт и философ Вячеслав Иванов характеризует как «массовую психическую эпидемию, незримой волной захлестнувшую население Греции».
В основе ритуалов Диониса лежало опьянение их участников вином и неизвестными нам наркотическими (возможно, тем же самым «элевсинским таинством») смесями, приводившее собравшихся в «буйный экстаз», в котором достигалось чувство единения с божеством. По разным источникам, дионисийские экстазы переходили в оргии, в которых чувство единения с божеством достигалось как гомо-, так и гетеросексуальными способами. Человек, по словам В. Иванова, должен был «убежать из себя самого в свою же собственную, но чувственную природу».
Характерно, что главные среди современников враги культа Диониса — орфики относили его культ к «титанову началу» в человеческой природе, следование которому приводило людей к озверению. Имеется в виду прямой, а отнюдь не переносный смысл этого слова.
Титаны — это те самые хтонические силы, с которыми столкнулся в своем странствии Одиссей, — циклопы, Цирцея и горгона Медуза были их детьми.
Вячеслав Иванов писал о двух причинах повальной увлеченности греков оргаистическим культом Диониса:
«Прежде всего, таким путем люди возвращались от логической организации города к своему естественному, природному — освежающему началу…»
Была и вторая причина: «Дуализм двух царств и двух святынь, — пишет Иванов, — ночи и дня, темных <…> подземных царей и светлых богов — был, до пришествия Диониса, началом непримиримого душевного противоречия и раскола. С Дионисом наступило примирение обоих богопочитаний и человек перестал равно, но разно трепетать от ночной бездны и отвращающихся от нее олимпийцев».
Говоря психологическим языком, Иванов утверждает, что культ Диониса помогал человеку классической древности преодолевать неустойчивость собственного психического мира. Эту неустойчивость поэт объясняет тем, что в подсознании человека тех времен постоянно существовал конфликт между духовным началом души, воплощающемся в относительно новых разумных богах Олимпа, и ее еще не преодоленным первобытным «полузвериным, по сути, природным началом». Второе начало находило свое мифологическое воплощение в чудовищных хтонических богах древности — в порождениях хаоса.