Двадцать или тридцать, мы так и не узнали в точности, ибо Гленду показывали то в одном зале, то одновременно еще в двух или в четырех, а потом точно грянул гром среди ясного неба: Гленда сыграла молодую убийцу в "Одержимых" и успех фильма прорвал плотины и породил случайных энтузиастов, чей пыл мы не разделяли. Уже тогда мы были знакомы, многие из нас ходили в гости друг к другу, дабы поговорить о Гленде. С самого начала, кажется, Ирасуста молча возглавил нас, хотя никогда не посягал на это, а Диана Риверо медленно вела шахматную партию приема и отторжения, обеспечивая нам полнейшую аутентичность и охраняя от вторжения разных придурков. То, что зародилось как свободный союз почитателей, приобрело теперь структуру касты, клана, робкие расплывчатые вопросы первой поры сменились жесткими, требующими прямого ответа: эпизод с падением в "Как быть элегантной", заключительная реплика "Снега в огне", вторая я эротическая сцена в "Мимолетных возвращениях". Мы так любили Гленду, что не могли терпеть назойливых втируш, надоед лесбиянок, эрудитов от эстетики. И даже (мы так и не узнаем как именно) было решено ходить в кафе по пятницам, когда в центре идет фильм с Глендой, а потом, пока фильм демонстрируется вторым экраном в заштатных кинотеатрах, мы выжидали еще неделю, чтобы все успели посмотреть: все шло строго заведенным порядком, регламент не подлежал обсуждению, отступить от него значило вызвать презрительную улыбку Ирасусты или взгляд, мягкий, но грозный, каким Диана Риверо казнила отступников.
В те времена наши собрания целиком были посвящены Гленде, ее прекрасный образ жил в сердце каждого из нас, и мы ничего не желали знать про неудачи и первые тревожные предупреждения. Лишь понемногу, сначала с виноватым видом, кое-кто осмелился критиковать отдельные срывы, выказать растерянность либо недоумение по поводу менее ударного эпизода, шаблонных, избитых приемов. Мы знали, что Гленда не несет ответственности за просчеты, которые губили порой прозрачную ясность "Бича" или финал "Никто не знает почему". Мы знали все о других работах ее режиссеров, об интригах и сценариях и были к ним беспощадны, ибо начинали понимать, что наше чувство к Гленде не вмещается в рамки чисто артистические и что лишь она одна спасена от несовершенства, которым отмечены остальные. Диана первая заговорила о миссии, с той уклончивостью, с какой всегда говорила о вещах, для нее важных, притворяясь, будто они ей безразличны; она радовалась двойному виски и плотоядно усмехалась, когда мы окончательно признали - да, точно, нельзя остановиться только на кино, кафе и безмерной любви к Гленде.