– У тебя удивительная жизнь, Креветка. Цени каждое мгновенье и не давай своему дню просто так кончиться.
– Нет. Все не так, – во вздохе отрицал сказанное, а после утомился, сопротивляясь несладкой ему мысли. – Хочу хорошенько наесться, чтобы все и всегда было на моем столе. Новый диван на человек пятнадцать, и чтобы вся эта радость оставалась со мной до последней минуты.
– Кто эти все, Креветка? – ласково успокоил Сахарный. – Пусть придут и сядут на твои старые стулья, раз настолько близки тебе.
– С тобой тяжело соперничать, Шуга, а мне и вправду уже пора.
Вечер опустился на город, и две казалось уже безразличные друг другу фигуры спустились с грязного чердака, проходя мимо чьих-то матрацев и закисшего пакета с молоком. Здесь всегда полно птиц. Блуждающий звук подъезда наполняет этаж. Здесь бывала смерть, она приходила за тем, кто все потерял. Вскоре на этом месте было обнаружено тело одного человека, по жизни он шел без постоянного места жительства. Хозяина 153 квартиры это серьезно возмутило. Вскоре две птицы улетели и больше не возвращались, и еще одна, с белым оперением, легко ушла. Прежде смотрела с упреком: «Отчего же ты не защитил его?», – звала Шугу нежной жалостью, не желая покидать сахарный карниз, а он прогонял ее, выталкивая в высокую бездну. Были секунды, и он почти плакал, он знал об их маленьких жизнях все. «Не гоняй голубей, не гоняй», – шептал старец мальчишке. «Вот так возьми в кулачок. Чувствуешь птицу?». А дальше летят крошки из рук, прикармливая голубей, он давал им имена, уже чувствуя каждую из птиц. Зная ее существо. Надолго ли она улетит и вернется ли обратно.
– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, – робко начал Сахарный, переодетый в смущенье. – В моем эбеновом шкафу хранится сверток, в нем лежат чугунные раскрашенные голуби. Мне отлил их одинокий мастер, удивительный человек, живущий на берегах соленого озера. Я, знаешь ли, терпеть не могу ограды, украшенные предсказуемыми шишками. Я прошу тебя учесть эту просьбу, при определенных для меня обстоятельствах.
– Не чувствую твоей скорой смерти, – уже не веря ни во что бросил Креветка, оставляя Шугу наедине с собой.
Силуэт обремененного человека пролетел этаж, с трудом совершил повороты ключа, и, ускользнув в теплоту квартиры, щелкнул тяжелой дверью, всем телом расслабившись на внутренней стороне дома. «Одиноко и сурово, что я нажил?», – грустно думалось Сахарному. «Слепец. А что говорят часы? Кого-то явно не хватает. Андрей, кто мне обманывает? Я никому не верю. Я беглец, но какой? Возможно, Креветка солгал, что здесь кто-то был, я о нем мало что знаю. Нет. Это Ключ. Ставлю, что это он. Мерзость. Был бы мясником, распорол бы ему брюхо. Однако кого-то явно не хватает в нелегкой мне минуте. Со смертью нужно подождать». Он кинулся в соседнюю комнату, где стоял письменный стол с устойчивой выдвижной панелью, над ним висело множество заставленных книгами полок с подсветкой из сизых фонарей. Чужие руки, во всем их присутствие. Шуга сел в кресло, обращаясь глазами в предметы, его мысль приковалась к оставленной обуви на паркете.