С большим удовольствием собирались мы иногда в каюте Гор-бунцовых. Умостившись вокруг столика, мы ждали раздачу винограда. Были разные сорта: мускат, виноград из Корниша, из
Раф- Рафа… Каждый из нас мог выбирать что хотел. Сам Горбун-цов уже нашел себе работу в городке и мог позволить себе некоторые траты. Он был вдовец, один воспитывал двоих детей и не без основания полагал, что нашел удачный способ собирать нас почаще вокруг книги. Пока каждый из нас занимался своим виноградом, он читал нам Пушкина, вероятно рассказы. Особенно любили мы Дубровского.
Мы увлекались русской поэзией, знали множество стихов наизусть, с которыми не раз выступали на детских вечерах. Писали мы еще по старой орфографии, строго следуя программам дореволюционного времени.
Во втором классе мы начали учить латынь. Алмазов, взявшийся посвящать нас в тайны латинской грамматики, оказался менее страшным, чем мы предполагали.
Открытие математики, геометрии и алгебры было делом генерала Оглоблинского, который преподавал также в специальных классах Морского корпуса. Прозванный «богом девиации»*, он оставил у своих учеников исключительное воспоминание. Даже преподавая в младших классах, он был всем понятен - настолько он всегда был ясным и точным.
*Девиация - раздел астрономии
Пению нас учила энергичная Вера Ивановна Зеленая. В молодости она училась музыке в Италии. Что касается гимнастики, то нас водили на бизертский стадион, где мы участвовали в состязаниях с учениками бизертских школ; общались с ними с симпатией, но скорее молча, так как французского языка еще не знали. Помню все же, как мы пытались разговаривать с хорошенькой девочкой нашего возраста, которую мы прозвали «Розовая» за ее милую улыбку и розовое платьице. Наши первые встречи с бизер-тскими школьниками были очень дружелюбными.
Мы также имели право посещать «Sport Nautique» - морской клуб, около которого стоял наш «Георгий». То был частный клуб, где царил сторож по имени Доминик, вероятно, бывший французский матрос, который везде появлялся в полосатом бело-синем тельнике с красным помпоном.
«Sport Nautique» в те далекие годы был окружен деревянным забором, вдоль которого тесно стояли кабинки. Члены клуба могли снять кабинку на год, и жаркими, летними днями часам к четырем матери семейств с ребятами шли на пляж, часто пересекая весь город. Это были часы отдыха в шезлонгах с вязанием в руках, в то время как дети барахтались в воде. Молодежь постарше проводила у моря целый день с самого утра.
Мы спускались с «Георгия» и были сразу на пляже. Какое-то благотворительное общество раздало нам полосатые купальные костюмы - красные с белым и синие с белым - до самых колен. Мы быстро научились плавать вдоль мостика, сначала «до первого камня», потом «до второго камня» и, наконец, до буйка. Клуб был частным, и все бизертяне не могли быть его членами. Длинный ряд кабинок вне клуба тянулся вдоль Пальмовой аллеи до казино у самого Старого порта. В наши дни трудно представить, какое оживление царило в Бизерте в начале 20-х годов. За исключением властей и богатых фермеров, все ходили пешком. Никто не мог ходить купаться на Корниш, тем более к Гротам или на Уэд Дамус. Редко кто мог нанять коляску с двумя лошадьми для прогулки вдоль моря к Белому мысу между садов и огородов. Легче было дойти до пляжа Зарзуны; надо было только переплыть канал на пароме и выйти на дорогу в Тунис. Две черные нефтеналивные цистерны существовали уже тогда, но, конечно, не было еще нефтеперегонного завода. Во всяком случае, цистерны не загрязняли пляж - вода бухты до самого мыса Зебиб была ярко-голубой, а песок дюн - золотистый, и мы собирали горы разновидных ракушек. На «Георгии» мы играли «в солдатики», расставляя ракушки по ротам, батальонам и полкам, но, конечно, чаще всего мы собирались на пляже в Бизерте. Здесь мы встречали детей нашего возраста, казалось, таких на нас похожих, но все же совсем от нас отличных - первый жизненный опыт: суметь понять другого и самому стать понятным для него. Детям с детьми это сделать легче. Понять взрослых труднее.